Макс Хейстингс - Вторая мировая война. Ад на земле

Вскоре Монтгомери смог атаковать линию Марет при явном превосходстве в численности танков и самолетов. Первая атака, 19 марта, не увенчалась успехом, зато Монтгомери удачно осуществил обходной маневр и проник вглубь страны. Немцы с минимальными потерями отступили на новые позиции у вади Акарит. Тем временем американцы вернулись на рубежи, с которых им пришлось бежать при внезапном нападении немцев со стороны Кассеринского прохода. По требованию Александера, занявшего должность заместителя Эйзенхауэра, рыхлая структура союзного командования была приведена в порядок, и те американские офицеры, которые проявили некомпетентность, были смещены с беспощадностью, которую англичанам для своей же пользы стоило бы перенять. В апреле союзники продолжала наступление. К началу мая войско фон Арнима теснилось на плацдарме глубиной не более 100 км от моря, с линией фронта примерно 270 км, причем англичане атаковали их с востока, а американцы – с запада.

Союзники полностью контролировали средиземноморскую линию снабжения, в эту пору было потоплено рекордное количество судов оси. Фон Арниму не хватало техники, боеприпасов, топлива и продуктов. Стало очевидно, что он не сможет затягивать сопротивление: удивительно даже, как долго он продолжал бороться против явно превосходящих сил союзников. Но солдатам Эйзенхауэра и солдатам Александера ни один успех в Северной Африке не давался недорогой ценой. В апреле американский Второй корпус так и не сумел осуществить прорыв, зато Монтгомери наконец достиг успеха при вади Акарит, вынудив противника отступить к более дальней линии обороны. 22 апреля Александер начал широкомасштабную операцию: Первая армия наступала по направлению к Тунису, корпус Брэдли продвигался к Бизерте, а французы – к Пон-дю-Фасу. Английская Восьмая армия не сумела смять новую линию обороны немцев под Энфидавилем. По совету Монтгомери Александер передал две своих дивизии Первой армии, чтобы та нанесла добивающий удар по дороге Меджес – Тунис при массированной поддержке артиллерии и авиации. Фон Арним не мог устоять перед совместным давлением союзных войск: Тунис, Бизерта и Пон-дю-Фас пали в один и тот же день, две потрепанные немецкие танковые армии обратились в ничто. Последний котел капитулировал 13 мая, в руки союзников попало 238 000 пленных.

На увенчавшуюся победой борьбу ушло без малого пять месяцев – больше, чем англо-американское командование планировало в ноябре после успехов под Эль-Аламейном и операции Torch. Решение Гитлера снабдить Африканский корпус подкреплениями и отсрочить поражение действительно вынудило союзников дольше бороться за победу, но тем существеннее был и успех, когда они его наконец добились. Самонадеянность американцев получила в самом начале хороший урок от опытного вермахта, но Эйзенхауэру и его помощникам достало ума и смирения усвоить этот урок. С недостатками командования, тактики, снаряжения и руководства на низшем уровне удалось по крайней мере отчасти разобраться еще до того, как союзники переправились через Средиземное море.

Английская армия воспринимала захват Туниса как награду и искупление после трех лет тяжелейших испытаний. Наконец-то победа – и ее широко праздновали на родине. Пусть Монтгомери хвалили порой и сверх заслуг, нужно отдать командующему Восьмой армией должное: это был трезвый профессионал. Его послужной список омрачен упущенной возможностью уничтожить армию Роммеля после Аламейна, медлительностью в преследовании врага и некоторыми неудачами при атаке на оборонительные позиции немцев. Английский генерал-лейтенант сэр Фредерик Морган утверждал, что «отступление Роммеля по Африке представляло собой скорее чинную процессию, нежели бегство разбитой армии» 32. И все же на тот момент Монтгомери зарекомендовал себя как наиболее талантливый английский военачальник, прекрасно понимающий преимущества и недостатки своего войска.

Северо-Африканская кампания укрепила репутацию тех командиров, кому предстояло вести союзные войска в крупные европейские сражения. Монти, Александеру, Эйзенхауэру, Паттону, Брэдли посчастливилось столкнуться с немцами в условиях заметного материального превосходства союзников, когда вермахт уже был обескровлен потерями в России. Едва ли эти герои сражений 1942–1943 гг. превзошли бы своих французских и английских предшественников, если бы им пришлось командовать на начальных этапах войны. Генералу, мечтающему о славе, первым делом нужна армия, достаточно сильная, чтобы одолеть врага.

В мае 1943 г., после эпического разгрома немцев под Сталинградом и изгнания их из Северной Африки, у союзников уже не оставалось сомнений в том, каким будет исход войны, и многие в странах оси тоже начали это понимать. Лейтенант Винченцо Формика, который еще 1 ноября 1942 г. так пылко уповал на победу в пустыне, с горечью признается в постигшем его разочаровании: «Я с гордостью оглядываюсь на минувшие дни, и сердце обливается кровью от окружающей нас реальности. Я – пленник в концентрационном лагере [так он именовал лагерь военнопленных] в Северной Америке» 33. И все же, хотя чаша весов однозначно склонилась на сторону союзников, еще рано было судить о том, как долго продлится война и какой примет ход. Казалось вполне вероятным, чтобы нацистский рейх просуществовал до 1947 г. или даже до 1948 г. По приказу Черчилля церковные колокола звонили в честь победы в Северной Африке, но сколько еще предстояло мучений и потерь, прежде чем у союзников и впрямь появится повод торжествовать.

В 1943 г., пока cоюзники довольствовались локальными операциями в Средиземноморье, Советский Союз уже наносил Германии одно крупное поражение за другим, перемалывая людские резервы, танки, пушки и самолеты агрессора. Превосходство сталинских армий становилось все более явным, укреплялась и уверенность полководцев. Преимущество Красной армии закреплялось и благодаря усиленному производству оружия: русские выпускали более 1200 Т-34 ежемесячно, в то время как немцы за всю войну сконструировали только 5976 «Пантер» и 1354 «Тигров». После зимних побед советский народ уже не сомневался в победе. Но до последнего дня войны этому народу предстояло упорно сражаться и нести тяжелые потери.

Суровой оставалась и участь гражданского населения – даже когда война отхлынула от порогов их домов, миллионы все еще страдали от недоедания. В январе 1943 г. москвичи, отправлявшие семьи в эвакуацию в 1941 г., когда казалось, что столица обречена, начали вызывать их обратно, но Лазаря Бронтмана смущал недостаток топлива, электричества и продуктов. «С топливом в Москве тяжко. В редакции в последние дни 6–7 градусов, работаем в шинелях… в типографии лампочки воруют, поэтому по окончании номера их вывинчивают со столов таллера. За пережог москвичами лимита – штраф в 10-кратном размере и выключают окончательно… Тяжело и с харчем. Когда была здесь Зина, я ужин (паек с 208-й базы) получал домой, но все равно оба сидели полуголодные. Но это еще у нас! Иждивенцы по карточкам сейчас ничего не получают, кроме хлеба и соли. Служащим за январь выдали только по 300 г крупы, больше ничего, детям кое-что дают, но до 3 лет» 1. С улиц Москвы и пригородов исчезли заборы – их разобрали на дрова. Температура падала ниже нуля, работали в пальто и рукавицах.