Макс Хейстингс - Вторая мировая война. Ад на земле

Александер поручил американцам оборонять английский фланг, не предоставив им возможности продвинуться вглубь острова, на север, и окружить отступавшую на восток танковую дивизию противника. Паттона такая вспомогательная роль не устраивала, и в итоге он направил несколько корпусов ускоренным маршем на северо-запад, брать Палермо. Он вышел к городу 22 июля и захватил в плен многих итальянских солдат, но своим маневром удивил даже Кессельринга, поскольку никакого стратегического смысла в нем не было. Александер оставил без последствий ослушание американцев, ринувшихся в противоположном направлении от основных немецких сил, и это показывало, что английский генерал не справляется с командованием. Любому грамотному офицеру было ясно, что исход кампании решается в восточной, а не в западной части Сицилии. Но пока союзники продирались причудливыми путями через остров, ясность цели и последовательность действий обнаруживал только их противник. Однако немцам мешали не только недостаток боеприпасов и провианта, но и действия собственных союзников. Генерал Конрат с горечью писал: «Итальянцы практически никогда не вступали в бой и, вероятно, не станут сражаться и на основной территории. На Сицилии многие подразделения, сами по себе или во главе с офицерами, отступали без единого выстрела… 90 % итальянской армии – трусы, которые не хотят воевать» 12. Но как бы ни старались итальянские солдаты избежать борьбы, спасти страну от затяжной агонии, которая началась на Сицилии, было не в их силах. Город за городом превращался в поле боя, в мишень для снарядов и бомб, измученные войной подданные Муссолини уже и не надеялись на избавление от страданий. Тройна, к западу от Этны, превратилась в очаг многодневных сражений. Журналист описывал вид города после того, как его наконец захватили американцы: «Страшная старуха лежит среди осколков штукатурки и разбитых балок, протягивает к нам руки, смотрит незрячими глазами и стонет – точно ветер завывает в соснах. Мы идем мимо, к церкви. Свет пробивается сквозь дыру в ее кровле. Внутри – неразорвавшаяся пятисотфунтовая бомба. Американский солдат шепчет мне на ухо: “Боже, это настоящее чудо!” В мэрии мы застали немногих живых, раненых, кого наши солдаты вытащили из-под обломков. На деревянной скамье – худенькая девочка лет десяти. Черные волосы присыпаны серым порошком штукатурки. Одна нога забинтована от самого бедра. Обеими руками она сжимает подаренное солдатом печенье. Не двигается, немо глядит в потолок» 13.

25 июля король Виктор Эммануил и маршал Пьеро Бадольо сговорились и организовали в Риме арест Муссолини. Первый фашист Европы особо и не противился низложению. Его дух был сломлен, он уже смирился с поражением и хотел только спасти свою шкуру. Экс-дуче находился под домашним арестом сначала на острове, потом на горнолыжном курорте в Апеннинах, в невероятных количествах уплетал виноград, перечитывал жизнеописание Христа и впервые с детства посещал мессу. Совсем не факт, что он оценил «операцию по спасению», которой его облагодетельствовал Отто Скорцени, явившийся 12 сентября с командой нацистов освободить Муссолини. Он был восстановлен в роли марионеточного правителя Северной Италии, но хорошо понимал, что его песенка спета. Понимал это и Гитлер, тщетно искавший несколько месяцев альтернативу: Муссолини он «спас», лишь убедившись, что другого лидера итальянским фашистам уже не подобрать.

Падение дуче осчастливило союзников и всех в мире, кто им сочувствовал. Ведь только надежда поддерживала людей среди ужасов войны. Местные успехи, а тем более известие о падении фашистского режима вызывали спазматические приступы радости и облегчения. Виктор Клемперер, еврей, писавший в Дрездене свой дневник в ежедневном ожидании ареста, отмечал немало крупных событий, после которых поражение Германии казалось ему скорым и неотвратимым. Так, 27 июля он ликует, узнав о судьбе Муссолини: «Конец уже близок! Еще полтора, два месяца! Мы ставим на военную диктатуру [в Германии]» 14. Знакомый еврей счастлив, говорит, что «нет теперь надобности выходить» на работу, подсчитывает, продержится ли Гитлер еще хоть месяц 15. Такие моменты лихорадочного, неоправданного оптимизма случались и на той, и на другой стороне: люди уносились прочь от тягот и потерь войны, вырывались из оков отчаяния.

Политические события в Риме убедили Гитлера, что придется уводить войска с Сицилии. Немцы отступили на восток в полном порядке, продолжая арьергардные бои. Танковый стрелок Эрих Дресслер, огорченный гибелью своего подразделения, видевший, как ничтожны ресурсы оси, изумлялся нерешительности союзников: «Будь томми понапористее, они бы нас тут и прикончили. Я думал, нам уже не уйти. А они почему-то остановились» 16. В ночь на 12 августа немцы начали переправлять свои войска через Мессинский пролив (шириной почти 4 км) на «каблук» Италии. Хотя Ultra разгадала намерения противника, ни ВВС, ни ВМФ союзников не стали вмешиваться и не препятствовали эвакуации 40 000 немецких и 62 000 итальянских солдат вместе с танками, транспортом и припасами. Союзникам тут гордиться нечем. Офицер немецкого флота барон Густав фон Либенштайн руководил этой операцией, которую порой называют Дюнкерком в миниатюре, однако она была намного успешнее Дюнкерка: все три немецкие дивизии сохранили полный боевой порядок. Американцы вошли в порт Мессина под вечер 16 августа, чуть опередив англичан. Немецкий командующий, генерал Гас Хубе, завершил отступление с острова к следующему утру.

Сицилийская кампания преподала англичанам и американцам неприятный урок. Высадка десанта и прикрывающие ее операции с воздуха были плохо спланированы, а осуществлены еще хуже. Отсутствовала координация между действиями наземных и воздушных сил. Если бы итальянцы сражались с такой же преданностью, как немцы, они бы сбросили десант в море. Американцы возмущались неумением Александера контролировать ситуацию и медлительностью Монтгомери, а более всего тем, что союзники явно отводили им второстепенную роль. Англичане, в свою очередь, винили во всем американцев, в особенности Паттона: они-де нарушают заранее согласованные планы. Каждый из союзников находил изъяны в поведении другого, и оба так и не смогли одолеть оборону защитников острова, которые заняли высоты над немногочисленными дорогами Сицилии. Немцы великолепно владели техникой засад и уничтожения мостов, и это поможет им еще без малого два года продержаться в Италии. Армия вторжения не сумела подключить к активным действиям флот, чтобы обойти противника с флангов, и довольствовалась рядом вялых и безуспешных стычек.

50 000 немцев на протяжении пяти недель задерживали продвижение чуть ли не полумиллиона союзных солдат. Союзники преувеличивали угрозу, исходившую от танков «Тигр», от минометов Nebelwerfer, пулеметов Spandau и артиллерийского огня, а также трудности сражений на сильно пересеченной местности, а в жару – вероятность потерь от малярии и военного невроза. Но, попросту говоря, хотя в итоге очевидное количественное превосходство союзников не могло не сказаться, солдаты вермахта в бою оказались надежнее, а союзники вновь и вновь не справлялись (и потом на северо-западе Европы опять не справятся) с задачей не просто занять территорию, но и разгромить вражеские войска. Немцы были настолько поражены тем, что им представилась возможность эвакуироваться, а союзники не высадили десант в Калабрии и не отрезали их, что иные даже выдумывали фантастическую теорию: дескать, Александер позволил им спастись по политическим соображениям.