Макс Хейстингс - Вторая мировая война. Ад на земле

Но вечером 18 октября планы Сталина внезапно переменились. Он остался в Москве, переселившись временно в штаб воздушной обороны на улице Кирова, и объявил в Москве военное положение. Порядок был восстановлен с помощью комендантского часа и обычных жестоких мер. 7 ноября – великолепный пропагандистский прием – отряды, направлявшиеся на фронт, прошли в традиционном параде по Красной площади в честь годовщины Революции. В ту же ночь впервые начался снегопад. Погода сорвала оперативные планы немцев: они не смогли подвезти подкрепления для решительного прорыва и остались стоять перед городом, страдая от все более тяжелых лишений. Гальдер и Бок настаивали на дальнейшем продвижении. Продвинуться действительно удалось: передовые танковые части добрались до конечных остановок трамваев и троллейбусов на окраине Москвы, авиация и артиллерия бомбили город.

Многих соотечественников глубоко тронул призыв Сталина к отчаянным мерам в отчаянных ситуациях. Рабочий московского завода пластмассовых изделий сказал: «Вождь не замалчивает тот факт, что нашим войскам пришлось отступить. Он не скрывает трудностей, которые еще предстоят народу. После такой речи я готов работать еще усерднее. Она мобилизовала меня на великие дела» 59. Но не было недостатка и в скептиках. Не стоит преувеличивать сплоченность и уверенность советского общества зимой 1941 г. Московский инженер говорил: «Все эти разговоры о мобилизации народа и организации гражданской обороны лишь показывают, что ситуация на фронте безнадежна. Ясно, что немцы скоро займут Москву и советская власть не продержится». Сходные чувства испытывали и некоторые англичане в 1940 г. На юге, в Курской области, женщина заявила: «Можете меня расстрелять, но окопы рыть я не стану. Окопы нужны коммунистам и жидам. Вот пусть сами и роют. Ваша власть подошла к концу, и мы на вас больше работать не будем» 60.

Но вопреки этим оппозиционерам патриоты и бойцы удержали линию фронта и дали отпор захватчикам. К концу ноября немецкое наступление выдохлось. «Фюрер взял командование на себя, – писал Курт Груманн, – но наши войска еле двигались, словно обреченные. Солдаты пытались рыть промерзшую землю, но сильнейший удар пробивает ее не более чем на ноготь. Наши силы убывают с каждым днем» 61. Генерал-квартирмейстер Эдуард Вагнер заявил: «Людские и материальные ресурсы исчерпаны». Ситуация с топливом у немцев оказалась настолько критической, что пришлось поставить на якорь практически весь флот. Система снабжения армии не поспевала обеспечивать передовые отряды, оторвавшиеся на 500 км от баз в Смоленске. Среди немецких офицеров ходила мрачная шутка: «Благодаря огромным успехам Восточная кампания растянулась еще на месяц» 62.

В Берлине 28 ноября конференция промышленников под руководством рейхсминистра вооружения Фрица Тодта пришла к неутешительным выводам: войну с Россией продолжать невозможно. Быстрой победы Германия не достигла, а для затяжной борьбы не располагает ресурсами. На следующий день Тодт и Вальтер Роланд, отвечавший за производство танков, встретились с Гитлером. Роланд пытался объяснить: как только в войну вмешаются Соединенные Штаты, Германии нечего будет противопоставить промышленной мощи союзников. Тодт, хотя и пламенно преданный нацист, подтвердил: «Эту войну военными средствами выиграть невозможно». Гитлер спросил: «Так как же мне привести ее к концу?» Тодт предложил поискать политические решения, но Гитлер отверг его аргументы. Он волевым усилием уверил себя в том, что со вступлением в войну Японии весы вновь склонятся в пользу оси. Однако ноябрьские записи в дневнике главы генерального штаба армии Франца Гальдера содержат и другие реплики Гитлера, не выражающие абсолютной убежденности в тотальной победе. До конца войны люди, отвечавшие за экономику и промышленность Германии, выполняли свои обязанности, вполне сознавая, что стратегический успех уже недостижим. В декабре 1941 г. Гитлеру представили доклад «Ресурсы, необходимые для победы». По мнению авторов, рейху требовалось $150 млрд, чтобы в ближайшие два года произвести достаточное количество оружия, но эта сумма превышала траты Германии за всю войну. И тут ничем не могла помочь доблесть вермахта: у страны не имелось достаточных средств для победы. Оставалась лишь надежда вынудить противников к переговорам – вместе или по отдельности.

Пройдет еще немало месяцев, прежде чем союзники заметят, что прилив сменился отливом. В 1942 г. страны оси еще ждут блестящие успехи. Но кое-кто из высших чинов Третьего рейха уже в декабре 1941 г. видел, что надежда на победу иссякла, потому что Россию не удалось одолеть с ходу. Некоторые еще надеялись, что Германии удастся заключить выгодный мир, но и эти приближенные Гитлера, а возможно, и сам фюрер в темных глубинах своей души догадывались, что решительный момент упущен. Генерал Альфред Йодль, самый близкий и верный военный советник фюрера, в 1945 г. признавался, что его господин уже в декабре 1941 г. понимал: «победа более недостижима». Но это отнюдь не означает, что Гитлер смирился с поражением: нет, теперь он планировал затяжную войну, за время которой проявится коренная несовместимость советской диктатуры и западных демократий. Гитлер верил, что сумеет добиться достаточных военных успехов, чтобы склонить противников к переговорам, и за эту надежду он цеплялся вплоть до апреля 1945 г. Поскольку западные страны и русские взаимно глубоко и упорно подозревали друг друга в готовности к сепаратному миру, надежды Гитлера были не столь беспочвенны, как может показаться задним числом. Лишь ход истории доказал, что эту битву всем суждено было довести до конца, а разрыв между Западом и СССР, на который уповал Гитлер, хотя в итоге и произойдет, но уже после того, как Третий рейх рухнет.

Те, кому суждено было дожить до второй половины 1942 г., увидели поворотный момент в войне, когда продвижение японцев в регионе Тихого океана было остановлено, а немцы увязли под Сталинградом и в Северной Африке. Но прежде союзников ожидали долгие месяцы бед и разочарований, и даже вмешательство Соединенных Штатов не положило этому конец. Константин Рокоссовский, самый блестящий и грозный из полководцев Сталина, командовал 16-й армией под Москвой. В середине ноября он сказал военному корреспонденту: «Уверен, скоро немцы начнут выдыхаться. И придет время – мы будем в Берлине» 1. Его слова оказались пророческими, но в тот момент мало кто в мире понимал, в какую ловушку загнал себя вермахт. Среди ближайших советников Гитлера были, однако, люди, уже говорившие о том, что с притязаниями Германии на мировое господство покончено.