Макс Хейстингс - Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

Генерал Карл Эйнем в тот день ехал в 3-ю армию, чтобы сменить занемогшего Гаузена. Проезжая через Реймс, он случайно встретил Мольтке, которого нашел «совершенно сломленным». Услышав, как начальник Генштаба причитает «Боже, как могло такое случиться?!», Эйнем взорвался: «Кому это знать, как не вам? Как вы могли засесть в Люксембурге и полностью выпустить бразды правления из рук?» {653}Мольтке слабо запротестовал, что не мог тащить кайзера через пол-Франции вслед за армией. Эйнем ответил: «Если ваш двоюродный дед мог притащить короля… в Седан, то и вам с кайзером не грех было бы подобраться поближе к фронту, чтобы держать ситуацию в своих руках».

Дальнейшие события нельзя назвать беспорядочным бегством. Немецкие армии отступили на восток, оставляя за собой десятки разоренных французских городов и деревень, чем приводили в ужас и негодование наступающие войска Жоффра. Однако поток военнопленных и трофейных орудий на союзников не обрушился. Немцы быстро наметили позиции, на которых можно будет закрепиться и дать бой – на высотах позади Эны, куда уже отправили саперов, чтобы начинали окапываться. К вечеру 13 сентября кризис, угрожавший армиям Клюка и Бюлова, спал: они благополучно переправились обратно за реку, заняв гряду вдоль Шеман-де-Дам. Франше д’Эспере 14 сентября не послушался Жоффра, требовавшего гнать войска вперед, заявив: «Впереди нас ждет не арьергард, а организованная оборона». Союзники, особенно британцы, вели преследование невыносимо медленно. Боеприпасы у французов были на исходе, войска слишком устали и слишком много вынесли, чтобы двигаться со скоростью, необходимой для того, чтобы превратить триумф Франции в разгром Германии.

Однако пик наступления Мольтке на западе уже прошел. «La bataille de la Marne s’achève une victoire incontestable» [22], – объявил Жоффр. Начальник кайзеровского военного кабинета генерал Мориц Линкер придерживался того же мнения: «В общем и целом нужно признать, что вся [наша] операция… полностью провалилась. <���…> Мольтке совершенно раздавлен случившимся, у него не выдерживают нервы». Один из штабных офицеров писал: «Генерал открыто демонстрировал нервозность, без конца расхаживая туда-сюда по комнате и со свистом выдыхая сквозь стиснутые зубы. <���…> Складывалось мнение, что генерал фон Мольтке физически не справляется с поставленной перед ним грандиозной задачей и предоставил начальникам отделов полную свободу действий» {654}. 14 сентября Линкер сообщил кайзеру, что Мольтке нужно убирать. Начальник Генштаба стал первым из 33 смещенных немецких генералов, хотя его отставку несколько месяцев держали в тайне. Немногие из современников ему сочувствовали, и тем более он не заслуживает сочувствия истории. Мольтке, как никто другой, способствовал развязыванию общеевропейской войны, но, добившись своего, проявил полную неспособность командовать войсками. Он умер в 1916 году в возрасте 68 лет.

Несмотря на то, что прямое вмешательство кайзера в ход военных действий не допускалось, до конца 1916 года он обладал одним важным правом – назначать и увольнять начальника Генерального штаба. В сентябре 1914 кайзер посадил за руль немецкой военной машины своего протеже, прусского военного министра Эриха фон Фалькенхайна. Принимая командование, Фалькенхайн высказался лаконично: «План Шлиффена себя исчерпал, а с ним и разум Мольтке». В этот критический момент немецкие власти предпочитали перекладывать вину за отдельные провалы на плечи конкретных лиц, вместо того чтобы признать: вся государственная военная доктрина, уверенно приведенная в действие каких-нибудь два месяца назад, обернулась катастрофой для их собственной страны и для всего мира. Историк Хью Строн пишет: «Армия винила Клюка за то, что он, ослушавшись приказов, создал разрыв [между собственными войсками и армией Бюлова]; Бюлова – за то, что первым решил отступать; Хентша – за то, что приказал то же самое 1-й армии; Гаузена и кронпринца Рупрехта – за то, что не сумели прорваться и спасти положение, а Мольтке – за то, что не показал себя настоящим полководцем» {655}.

Вечность назад, 24 августа, администрация одной из школ в провинции Ганновер ввела обычай, который затем переняли по всей Германии. После вестей о крупной победе на суше или на море учителя читали детям патриотическое наставление, а затем распускали по домам на выходной {656}. Для проигранных битв никакого обычая пока не выработалось. Немецкие власти предпочли делать вид, будто ничего не случилось. Они ничего не сообщили своим австрийским союзникам о событиях на Марне, они обманывали и собственный народ, хотя тот не особенно верил. Вопреки мощной пропаганде в газетах, уверяющей, что немецкие войска сохранили стратегические позиции, мыслящие люди понимали: стране нанесено крупное поражение. Анна Треплин писала мужу на фронт: «Мы точно знаем, что вы отступили на огромное расстояние» {657}.

Гертруда Шадла мучилась в ожидании новостей от троих братьев, сражавшихся теперь в Бельгии. Ее тревожило, какими они придут с войны: «Какой отпечаток оставит увиденное на поле битвы в сердцах тех, кто вернется?» Наконец 13 сентября она получила письмо от самого младшего брата, Готфрида, которого в семье звали Фридель. Письмо, как он безжалостно признавался, было написано на листке блокнота из ранца погибшего француза, и молодой человек сам с трудом понимал, как уцелел, ежедневно «проходя через сотню опасностей»: «Ты не представляешь, как страшен бешеный артиллерийский огонь, можно только неподвижно лежать и молиться» {658}.

Решение отступать к Эне до сих пор вызывает много споров. Одни историки (не обязательно немцы) считают, что нервный срыв Мольтке и почти мимоходом сделанная Хентшем Клюку и Бюлову отмашка к отступлению отняла у кайзера победу, до которой было рукой подать, и что немцы сохранили преимущество на Марнском фронте, однако командованию не хватило решимости и единодушия им воспользоваться. Маловероятно, что когда-нибудь поднимется завеса тайны над важными подробностями, повлиявшими на решения, принятые Германией 8–12 сентября. Хотя некоторые немецкие части явно одерживали верх над французами, и Фош, и Манури находились буквально в шаге от поражения.

Однако подавляющее большинство источников свидетельствует, что французы сумели упорными боями остановить немцев. Некоторые части армии Клюка промаршировали 600 км с 17 августа по 12 сентября и сражались девять дней без передышки. Клюк и Бюлов заняли невыгодные позиции, и их теснила мощная и хорошо организованная 5-я армия Франше д’Эспере. Жоффр своей железной рукой добился численного превосходства над правым флангом немцев, которым его подчиненные умело воспользовались. Французские армии, сражавшиеся южнее, разыграли свою партию с честью, удержав фронт под жестоким натиском противника, пока северные войска отвоевывали победу.