Мирослав Морозов - Мифы Великой Отечественной (сборник)

Советские войска захватили несколько десятков орудий – на фотографиях видны в том числе 88-мм зенитки «Люфтваффе». В ходе атаки было потеряно 93 танка – впрочем, большинство из них подбитыми. Поскольку поле боя осталось за нами, подбитые машины удалось довольно быстро ввести в строй, и на 13 марта в составе фронта насчитывалось 172 танка.

Однако противник продолжал удерживать главную цель наступления – укрепленный пункт Кой-Ассан, расположенный прямо в центре Ак-Монайской позиции. Этот пункт стал главной целью следующего наступления, начавшегося 13 марта. Увы, на этот раз войскам Крымского фронта не удалось добиться практически никакого продвижения. Фон Бок записал в своем дневнике: «В Крыму противник, перейдя в наступление на восточном фронте силами 100 танков, сумел добиться незначительных успехов лишь на внешнем северном фланге» [214]. Зато потери в танках оказались огромными – 157 машин. Правда, из них безвозвратными числилось не более 30–40 машин, остальные вновь были отправлены в ремонт.

Тем временем Манштейн наконец-то получил подкрепления – свежие 28-ю легкопехотную и 22-ю танковую дивизию, сформированную осенью 1941 г. Оборона немецких войск явно начинала трещать – иначе чем объяснить тот факт, что командующий 11-й армией сразу же решил бросить танковую дивизию в бой. Более того, о запланированном на 20 марта наступлении командованием группы «Юг» был проинформирован сам фюрер!

Всего дивизия имела 142 танка, в том числе 20 средних Pz.IV 20 мая около 70 танков при поддержке полка мотопехоты трижды атаковали советские позиции из района западнее Кой-Ассана на юг, в общем направлении на Корпечь. На короткое время немцам удалось ворваться в Корпечь, но вскоре они были выбиты отсюда. К вечеру атаки прекратились, на этот раз пришел черед противнику подсчитывать свой урон.

«После скромных успехов начального этапа операция вследствие явного превосходства сил противника не удается!» – записывает фон Бок в своем дневнике 20 марта. На следующий день он добавляет:

«Сразу после поступления первого сообщения о текущей обстановке из 11-й армии [Манштейн]звоню фюреру и докладываю ему: крымское наступление потерпело неудачу, первое, вследствие резко и совершенно неожиданно ухудшившихся метеоусловий, да еще в момент выхода наших сил на исходные рубежи, что не позволило нам использовать силы Люфтваффе… Перебив меня, фюрер заявляет, что если было приказано остановить уже начавшееся наступление [чего в действительности не было], то его следовало приостановить заблаговременно.

… Вторую причину нашей неудачи следует искать в том, что нам пришлось столкнуться со значительными силами врага, сосредоточенными на исходных рубежах. И этот факт подтверждается также и тем, что неприятель сразу после отражения нашего удара сам перешел в наступление крупными силами и при поддержке тяжелых танков.

Последнюю причину неудачи армия видит в недостаточной боевой подготовке личного состава частей вновь прибывшей танковой дивизии… Вынужден напомнить об одном: Манштейн [11-я армия] считает, что силы Люфтваффе, действующие в Крыму и на Черном море, необходимо увеличить…» [215].

Здесь обращает на себя внимание стремление фон Бока любой ценой «прикрыть» Манштейна, объяснив неудачу чем угодно, только не плохой организацией. Кроме того, характерен сам интерес Гитлера по сути к тактическим действиям 11-й армии в Крыму, прослеживаемый из дальнейших записей в дневнике фон Бока. Возникает вопрос: был ли это интерес к театру военных действий – или лично к Манштейну?

Интересен также вопрос о количестве танков, потерянных в наступлении 20 марта. Согласно фон Боку, в сумме было потеряно 72 танка, из них 12 безвозвратно; еще 38 танков сломались на марше к линии фронта [216]. Согласно журналу боевых действий 22-й танковой дивизии, из числа потерянных танков на нейтральной территории или во вражеском тылу остались 33 машины, но лишь 9 из них были признаны потерянными безвозвратно, а остальные якобы имели повреждения от средних до легких либо просто застряли в грязи.

Советский взгляд на итог боя оказался несколько иным – на наших позициях либо позади них было обнаружено 17 танков, из них при ближайшем рассмотрении восемь (в том числе как минимум один Pz.IV) оказались исправными и были введены в строй советских войск.

Самое интересное, что сведения советской стороны подтверждаются другими документами 22-й танковой дивизии – в итоге безвозвратно потерянными оказались 32 танка, из них 9 Pz.II, 17 Pz.38(t) и 6 Pz.IV [217]. Можно констатировать, что очковтирательство в Вермахте было тотальным – от командования танкового полка до командования группой армий.

Следующее наступление советских войск на Керченском полуострове началось 9 апреля и на этот раз проводилось на всем протяжении фронта. Успеха оно не принесло, как и возобновление атак 13 апреля. Однако эти многочисленные (и весьма кровопролитные) атаки не были столь бессмысленными, как может показаться на первый взгляд – и как кажется многим историкам. Не следует забывать, что большинство войск, переброшенных в Крым в январе– феврале, были отвратительного качества. Личный состав, призванный в республиках Кавказа, отличался слабой мотивированностью, трусостью, неорганизованностью, а вдобавок еще и плохим знанием русского языка. Воспоминания бойцов и младших офицеров, участвовавших в боях на Керченском полуострове, подтверждают эту удручающую картину.

Как-то управлять таким контингентом можно было только в наступлении, когда все бойцы находятся на глазах у командира. В обороне уследить за каждым было невозможно – и солдаты-кавказцы предпочитали отсиживаться в окопах и щелях, при любой возможности сбежать в тыл, а то и сдаться в плен противнику. Командование фронта вполне осознавало ситуацию, поэтому Мехлис и требовал присылать ему в первую очередь русских солдат. Похоже, что к апрелю он уже разочаровался в возможности «закатить немцам большую музыку», становясь все более мрачным и нервным. Единственным способом хоть как-то поддерживать боеспособность войск он видел лишь наступление, поэтому отчаянно готовился к последнему броску.

Увы, немцы успели раньше. Еще 9 апреля Манштейн предложил план наступления в Крыму, в середине апреля этот план был доложен Гитлеру, а 24 апреля фон Бок записал в своем дневнике: «Фюрер… отдал приказ о проведении наступления у Волчанска лишь после наступления на Керчь». И это при том, что и командование группы армий «Юг», и Генеральный штаб требовали провести операцию против барвенковского плацдарма как можно скорее – пока не упал уровень воды в Северском Донце и советское командование не получило возможность навести новые переправы. Деятельность Манштейна оказалась под пристальным вниманием Гитлера, при этом успех новой операции становился важной карьерной ступенькой.