Алексей Шишов - Герои 1812 года. От Багратиона и Барклая до Раевского и Милорадовича

Прибывшие в полк корпусной командир И.В. Васильчиков, генерал А.Х. Бенкендорф (будущий шеф жандармов) и великий князь Михаил Павлович не смогли уговорить семеновцев прекратить неповиновение. Тогда они обратились за помощью к популярному в солдатской среде генерал-губернатору столицы М.А. Милорадовичу:

– ?Солдаты вас любят, и, кроме вас, некому нам помочь…

Милорадович прибыл в семеновские казармы и стал уговаривать сгрудившихся в огромную толпу нижних чинов подчиниться своим командирам. Но его обращения даже к лично знакомым ему солдатам успеха не имели.

Все же под угрозой применения силы со стороны столичного гарнизона, поставленного Милорадовичем под ружье, «возмущение» солдат лейб-гвардии Семеновского полка удалось подавить без пролития крови. 1-й батальон был заключен в Петропавловскую крепость, а 2-й и 3-й батальоны на морских судах отправлены в Свеаборг и Кексгольм. В последующем семеновцев «разбросают» по армейским полкам. Но еще много дней в столице сохранялась напряженная обстановка: власти ожидали новых волнений среди солдат и горожан.

Штабу военного губернатора Санкт-Петербурга в последние дни 1820 года пришлось работать действительно с большим напряжением. Адъютанты Милорадовича, да и он сам почти две недели не знали сна и покоя ни днем, ни ночью. Один из них, Ф.Н. Глинка, вспоминал:

«Мы тогда жили точно на бивуаках; все меры для охранности города были взяты. Через каждые полчаса (сквозь всю ночь) являлись квартальные, через каждый час частные пристава привозили донесения изустные и письменные… отправляли курьеров; беспрестанно рассылали жандармов, и тревога была страшная».

В том же 1820 году Михаилу Андреевичу пришлось допрашивать А.С. Пушкина по поводу его «противуправительственных стихов». Однако в действительности тот допрос превратился в беседу двух людей, хорошо знакомых с литераторством. Именно он фактически спас великого русского поэта от ссылки на Беломорье, в Соловецкий монастырь, или в Сибирь. Военный губернатор столицы тогда не выполнил распоряжения императора Александра I об аресте поэта-вольнодумца.

Милорадович был известен в столичных кругах как страстный театрал, как человек, отлично рисовавший и умевший неплохо играть на фортепьяно. И еще он обладал художественным вкусом и «чувством изящного». Поэтому император Николай I не случайно поручил ему в 1821 году возглавить Комитет для составления нового проекта об управлении театрами. Квартиру Милорадовича украшали картины кисти Тициана и Доминико, Гвидо и Рени…

Военному губернатору столицы пришлось сыграть одну из главных ролей в отечественной исторической драме декабря 1825 года. Милорадович оказался тем властным человеком, который сразу после смерти императора Александра I привел войска к присяге цесаревичу Константину Павловичу, с которым был давно дружен. Когда же тот отказался от престолонаследия, то Милорадович без промедления встал на сторону великого князя Николая Павловича. То есть он был всецело в тех событиях на стороне царствующей династии Романовых.

Вот как описывает те дворцовые события, которые «выплеснулись» на Сенатскую площадь, декабрист И.Д. Якушкин в своих мемуарных записках «Четырнадцатое декабря»:

«По окончании панихиды (по Александру I. – А.Ш. ), вел(икий) кн(язь) Николай Павлович, взявши в сторону Милорадовича, бывшего тогда военным губернатором и, по праву своего звания, в отсутствие императора, главноначальствующего над всеми войсками, расположенными в С.-Петербурге и окрестностях столицы, сказал ему:

«Гр(аф) Михаил Андреевич, вам известно, что государь цесаревич, при вступлении в брак с кн(яжной) Лович, отказался от права на престол; вам известно также, что покойный император в духовном своем завещании назначил меня своим наследником».

Милорадович отвечал:

«Ваше величество, я знаю только, что в России существует коренной закон о престолонаследии, в силу которого цесаревич должен вступить на престол, и я послал уже приказание войскам присягнуть императору Константину Павловичу».

Таким решительным ответом Милорадович поставил вел. кн. Николая Павловича в необходимость присягнуть своему старшему брату; за ним присягнули новому императору: вел. кн. Михаил Павлович, все генералы и сановники, присутствовавшие при молебствии за здравие, а потом за упокой императора Александра Павловича. После чего Милорадович известил Сенат о присяге, принесенной царевичу во дворце и всеми войсками…»

Потом историки напишут: «Располагая реальной властью в столице, Милорадович в период междуцарствия способствовал воцарению Великого Князя Константина Павловича, но потерпел неудачу».

Но Константин Павлович не желал иметь императорскую корону. Теперь она должна была перейти к его младшему брату, Николаю Павловичу. В истории России наступило «сиюминутное» междуцарствие. Этими считаными часами (а не днями!) и решили воспользоваться заговорщики из Северного общества.

По этому поводу декабрист полковник С.П. Трубецкой, назначенный заговорщиками диктатором, но не явившийся исполнять диктаторские обязанности на Сенатскую площадь, авторитетно свидетельствует:

«Один граф Милорадович смел бестрепетно высказывать свои убеждения и противиться всякому незаконному поползновению. Он держал в своих руках судьбу России и спас столицу от общего и всенародного возмущения, которое непременно бы вспыхнуло, если б тотчас после кончины Александра потребована была присяга Николаю. Если Николай добровольно покорился убеждениям графа, то заслужил признательность Отечества, но если б он захотел силою добыть престол, то не сомневаюсь, что не нашел бы в графе Милорадовиче себе сообщника.

Граф, узнав из писем Константина к Николаю, которые были… так писаны, что их нельзя было напечатать, граф, говорю, увидев из этих писем, что Константин не принял присяги, все еще сдерживал нетерпеливых и домогался правильного отречения от Константина…

В примечании о побуждениях гр. Милорадовича, заставлявших его желать, чтоб царствовал Константин, взнесено на графа незаслуженное им подозрение корыстолюбивых надежд. Это непростительно в отношении человека, действовавшего в это критическое время прямо и благородно. Конечно, граф мог ожидать, что если дело, как слишком видимо было, должно кончиться воцарением Николая, то этот не простит ему оказанной оппозиции.

Мнение же, высказанное, будто бы известная щедрость Константина могла быть побуждением гр. Милорадовича стоять за Константина в надежде зажить еще расточительнее, вовсе не заслуживает никакого уважения, тем более что никогда Константин не считался таким щедролюбивым».