Яков Нерсесов - Русские генералы 1812 года

Еще один сколь кровавый, столь и безрезультатный бой, в котором довелось поучаствовать канонирам Ермолова, завязался в окрестностях Гейльсберга по инициативе французов. Поначалу кинувшейся в атаку без пехотно-артиллерийского прикрытия кавалерии лихого Мюрата сопутствовала удача, но потом он со своими всадниками попал под фланговый огонь удачно размещенной русской батареи нашего героя. Шедший на подмогу французам корпус Сульта еще только-только начал разворачиваться, и авантюра Мюрата могла окончиться катастрофой. В критический момент боя лишь отчаянная атака гусарских эскадронов Лассаля спасла Мюрата от русских драгун Уварова. Потрепанным кавалеристам Мюрата удалось откатиться на исходные позиции под прикрытие пехоты и пушек генерала Савари. Все попытки атаковать солдат Сульта оказались безрезультатны: русские артиллеристы в тот день были бесподобны. С наступлением ночи кровопролитный бой не прекратился. Это подошедший Ланн вдруг решил непремено добиться победы и бросил своих солдат в 10 часов вечера в страшную ночную атаку, но получил жесточайший отпор: все та же ермоловская конно-артиллерийская рота косила его гренадер картечными залпами в упор. Как всегда хладнокровный Ермолов подпускал противника очень близко, решительно заявив адъютанту цесаревича, что будет стрелять только тогда, когда отличит в сгустившихся сумерках «белокурых от черноволосых», т. е. русских от французов. А ведь в самом начале сражения наш полковник-храбрец, выехавший на рекогносцировку своей позиции, чуть не попал в плен к вражеским кирасирам: его спас лишь быстроногий конь. Но и на этот раз все обошлось – капризная девка по имени Фортуна хранила своего любимца! Восхищенный невероятной отвагой Ермолова, великий князь, человек грубый и, как считалось, смелый, после этого случая всегда выказывал Алексею Петровичу публичное благорасположение. С этого времени Ермолов неизменно пользовался высоким покровительством цесаревича в служебных делах.

В драматически развивавшемся сражении под Фридландом Ермолов опять находился в самом пекле, но чудом остался жив. Отличившись во всех важнейших битвах этой войны – под Голымином, Морунгеном, Вольфсдорфом, Прейсиш-Эйлау, Петерсвальдом, Гутштадтом, Пассарге, Гейльсбергом и Фридландом, 29-летний Алексей Петрович еще выше поднял свое реноме блестящего артиллерийского командира.

После всех отличий ермоловских артиллеристов их лихой командир не без оснований рассчитывал на звание генерал-майора. Константин Павлович дважды представлял его к этому званию. Но император смотрел на дело иначе. Не помогло и прошение об отставке. Александр I ее не принял. От амбициозного полковника-артиллериста он «откупился» двумя наградами: Св. Георгием 3-й степени, алмазными знаками к уже имевшемуся у него ордену Св. Анны 2-й степени и золотой шпагой «За храбрость».

Кстати, золотое наградное оружие «За храбрость» (из золота делался только эфес, который украшался также бриллиантами) было большой редкостью. Оно появилось в 1720 г. после победы русского галерного флота над шведами у острова Гренгам. Ло 1788 г. получить в награду золотую шпагу могли лишь генералы и фельдмаршалы. Затем эта награда стала доступна и простым офицерам, правда, уже без драгоценных камней. Вместо них на эфесе появилась надпись «За храбрость». Особенно «урожайными» на золотое наградное оружие оказались войны 1805 г. и 1806—1807 гг. Среди кавалеров были такие корифеи ратного мастерства, как Багратион, Лохтуров, Ермолов и др. Следующий пик награждений пришелся на 1812—1814 гг.: более тысячи. Некоторые даже удостаивались повторного награждения, например генерал Милорадович. Был случай троекратного награждения: полковник конной артиллерии А. П. Никитин получил золотое оружие в 1812, 1813 и 1814 гг. Получали его и иностранные полководцы: Блюхер, Веллингтон, Шварценберг.

И все же после трудных объяснений с Ермоловым генерал-инспектор русской артиллерии граф А. А. Аракчеев переменил отношение к Алексею Петровичу и даже стал ему покровительствовать. В 1808 г. Ермолов наконец получил чин генерал-майора и назначение инспектором конноартиллерийских рот. Ему довелось инспектировать Молдавскую армию генерал-лейтенанта Михаила Андреевича Милорадовича. Тот по привычке попытался «закормить» инспектора байками о своих подвигах как на поле боя с турками, так и с местными красавицами-валашками, но Ермолов дело свое провел строго и указал в рапорте все как есть, а не так, как хотелось бы Милорадовичу.

С октябре 1809 г. Ермолов командовал артиллерийской бригадой в дивизии сына А. В. Суворова – генерала Аркадия Александровича Суворова, а затем резервными войсками на юго-западной границе с Галицией. Молодой горячий генерал не раз просился поехать на театр войны с Турцией, но не получил на это разрешения. С 1809 г. командовал резервными войсками в Киевской, Полтавской и Черниговской губерниях. В мае 1811 г. его перевели в Петербург командиром гвардейской артиллерийской бригады. Одновременно с ней командовал гвардейской пехотной бригадой (лейб-гвардии Измайловский и Литовский полки). На пороге новой войны с Наполеоном, с марта 1812 г., Алексей Петрович уже командир гвардейской пехотной дивизии.

Кстати, рассказывали, что как-то в 1811 г. Ермолов ездил на главную квартиру военного министра М. Б. Барклая-де-Толли. Правителем канцелярии Михаила Богдановича был генерал Безродный. «Ну что, каково там?» – спрашивали Ермолова по возвращении. «Плохо, – отвечал Алексей Петрович, – все немцы, чисто немцы. Я нашел там одного русского, да и тот… Безродный!»

После начала Отечественной войны 1812 года по настоянию М. Б. Барклая-де-Толли Ермолов заменил Ф. О. Паулуччи на посту начальника Главного штаба 1-й Западной армии. Ермолова отличали поразительная работоспособность, неиссякаемая энергия, исключительная распорядительность, поразительное умение стремительно ориентироваться в изменяющейся обстановке, уникальная память на цифры, способность четко формулировать распоряжения и приказы командующего, организовывать военную разведку и борьбу со шпионажем.

Как и командующий 2-й Западной армией П. И. Багратион, Алексей Петрович тяготился отступлением и планом Барклая, но все же смирял самолюбие «во имя пользы отечества». Сам Барклай-де-Толли в своем «Изображении военных действий» так характеризует Ермолова: «Человек с достоинством, но ложный и интриган». Кстати, столь же нелестен и отзыв о нем Александра I: «Сердце Ермолова было так же черно, как его сапог». Барклай и Ермолов «делывали» друг дружке мелкие неприятности, но последний все же отдал должное командующему как одному из тех, кто спас Россию «своим промедлением».