Петр Андреев - Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика

В 1941 году Петр Филиппович Шило окончил Ленинградское училище связи и получил направление в одну из воинских частей, развернутых на западной границе, в городе Шепетовке. Поезд, в котором он ехал, оказался в тылу противника. С группой офицеров он удачно вырвался из окружения и… попал в руки НКВД. Тюрьма, куда их поместили, была заполнена офицерами – окруженцами, сумевшими прорваться через линию фронта. День в тюрьме начинался с того, что офицеров выстраивали на тюремном дворе. Выводили из строя и тут же перед строем расстреливали двух старших по званию офицеров. Оставшихся в живых снова разводили по камерам. И так каждый день. До Шило очередь не дошла, он был самым младшим и по званию, и по возрасту. В первых числах октября он был освобожден и направлен в 50-ю армию, которая формировалась в Белых Берегах, западнее Брянска. И опять не удалось доехать до места назначения. Опять окружение. И снова путь не на запад, где в Могилевской области Белоруссии жили его родители, а на восток. В одной из деревень он и встретился с нами. В сорокаградусный мороз он был одет по полной форме советского офицера – в прорезиненный офицерский плащ и хромовые сапоги.

Но и этого было мало для испытания П. Шило. Как-то освободили деревню, в которой на одной окраине уцелел один дом, а на другой – сарай. Пехота ушла вперед, а мы остались ночевать в сарае. Хату заняли под штаб. В сарае разожгли костер. На улице костры жечь не разрешалось, поскольку летали немецкие самолеты, да и немецкая артиллерия всегда была начеку. В сарай солдат и офицеров набилось, как говорят, под завязку, и каждому хотелось устроиться поближе к костру. Мороз был около 40 градусов, и, конечно, место у костра в первую очередь было предоставлено младшему лейтенанту. Он его заслуживал и по званию, и по должности, но больше всего из-за одежды. Мы были одеты в шинели и кирзовые сапоги, куда кроме портянок могли положить еще и газетную бумагу, а младший лейтенант был полураздетый. Каждый старался придвинуться к костру поближе. И в результате у младшего лейтенанта сгорела пола плаща. Пока старшина не привез ему шинель, лейтенант ходил в плаще без полы.

К его счастью, а может быть и к нашему, начальника связи нашего дивизиона младшего лейтенанта Ильина назначили начальником штаба дивизиона. Прежний начштаба покинул нас еще под Брянском, прихватив с собой кое-какие документы. Командир дивизиона майор Родионов не отправил Шило в штаб полка, а своей властью назначил его на должность начальника связи, а затем уже оформил по команде.

П.Ф. Шило оказался честным, порядочным человеком. Он не старался выделить себя над другими, даже младшими командирами, а честно выполнял свои обязанности. И даже когда на Днепре он был контужен, то отказался от госпитализации и остался в строю.

Я написал «к счастью», так как были возможны и другие варианты. Например, я знаю случай, когда на один из дивизионов нашего полка из окружения вышел лейтенант. Он готов был петь и плясать от счастья. Но в соответствии с приказом из дивизиона лейтенанта направили в штаб полка. А там старший лейтенант, помощник начальника штаба, спросил у него: «Где твои солдаты?», потом вывел во двор и застрелил.

Другой вариант. Младший лейтенант Шило мог бы и не вернуться из штаба полка. Его могли и не расстрелять, это смотря на кого бы он попал, а назначить в другой дивизион или отправить в штаб дивизии, и тогда на свою должность вернулся бы пьяница и развратник, ничего не понимающий в штабном деле, младший лейтенант Ильин.

Лучшую характеристику Ильину дает такой эпизод. Морозная лунная ночь. Дивизион меняет боевые порядки. Управление дивизиона расположилось в деревне. В таких случаях надо оперативно привести батареи в боевое управляемое состояние. Командир дивизиона с разведчиками выбирает и оборудует наблюдательный пункт. Взвод топоразведки определяет координаты наблюдательных пунктов командиров батарей, командира дивизиона и огневых позиций батарей. Связисты управления дивизиона прокладывают телефонную связь на НП командира дивизиона и на все три батареи. Уже успевший напиться, начальник связи и исполняющий обязанности начальника штаба дивизиона младший лейтенант Ильин, как всегда, вызвал помощника командира взвода связи старшего сержанта Заборского и приказал лично проложить телефонную линию на 2-ю батарею, занявшую огневую позицию метрах в восьмистах от штаба. Время исполнения – 10 минут. Заборский заявил, что за 10 минут протянуть телефонный кабель по снежной целине нельзя. Ильин повторил свой приказ и добавил: «Через 10 минут доложить о выполнении приказа, а в случае невыполнения приказа в срок ты будешь расстрелян».

Заборский проложил линию, установил связь с батареей и доложил о выполнении приказа. Ильин, посмотрев на часы, сказал, что Заборский не уложился в срок, это равносильно невыполнению приказа, за что последний будет немедленно расстрелян. Ильин оделся, наставил в грудь Заборского пистолет, скомандовал: «Кругом! Шагом марш!» – и повел в овраг за деревню.

Связистам, да и не только связистам, но и бойцам специальных отделений и взводов по штату полагалась винтовка. Можно представить продуктивность работы связиста или топоразведчика, когда он с винтовкой на одном боку и противогазом на другом тащит на себе тяжеленную, 16–20 кг, катушку провода и большущий ящик – телефонный аппарат. Или топоразведчик с тем же вооружением (винтовка и противогаз) несет тяжеленный ящик со стереотрубой, треногу, а иногда еще и рейку.

Кроме того, у солдата почти всегда за плечами вещмешок со всем его имуществом и продуктами, если он их не съел. Дневную пайку – хлеб или сухари – солдат чаще всего съедал сразу. Во-первых, всегда есть хочется, а во-вторых, на фронте говорили: «Ешь сразу все, а то убьют и хлеб останется!»

Кроме того, что он должен был носить эти тяжести, связист обязан был прокладывать провод и маскировать его, где это было необходимо – укладывать его в борозды, местами закапывать в землю, а зимой в снег, или подвешивать по деревьям. Топограф должен был устанавливать стереотрубу, переносить ее «по ходу», снимать отсчеты, а при работе с кипрегелем или оптической алидадой еще и работать на планшете. Поэтому, уходя на линию, все старались не брать с собой винтовку. А поскольку на войне без оружия быть нельзя, клали в карманы или подвешивали на пояс пару гранат. А кому это удавалось, приобретали пистолеты, чаще всего немецкие. Командование строго следило, чтобы, не дай бог, кто-нибудь не приобрел нетабельное оружие. Никто не знает почему, но это считалось криминалом. Заборский любил гранаты. У него на ремне всегда висело две «лимонки». Он им не изменял все четыре года.