Олег Брылев - Афганская ловушка

В службе тыла министерства была специальная группа, принимавшая заявки на авиаперевозки, ведавшая их очередностью по степени важности и маршрутам, в конечном счете ставившая задачи штабу транспортной авиации афганских ВВС.

1 февраля 1985 года вылетели и вскоре были в кишлаке Бану, уездном центре Андараба. Там размещался начальник уезда, местный партком НДПА, ХАД. Рядом — 3-й пб 10-го пп 20-й пд. Менее километра от них под горой — мотострелковый батальон советской 201-й мсд.; напротив, через лощину в отдельном строении — группа нашей агентурной разведки. Там же в этот день оказались командир 201-й мсд полковник Малахов В.Н. и начальник политотдела полковник Стадник Н.Ф., которым мы представились и сообщили цель прибытия. Как мне показалось, руководители дивизии были вдумчивыми в отличие от некоторых «чапаев», каких в Афгане хватало.

В Андараб нами был подтянут и советник командира 20-й пд полковник Кулик.

К советскому батальону, находившемуся в отрыве от основных сил, уже несколько месяцев были прикомандированы заместитель комдива подполковник Соколов В.А. и 2-й зам по политчасти командира полка майор Подорванов В.А. Вторые замы комполков отвечали за работу с местным населением. Их добрая помощь и отличное взаимодействие нам очень пригодились позднее, в мае, когда мы целый месяц проводили там самостоятельную спецоперацию.

Штаб и командир 507-го полка дислоцировались в восьми километрах от Бану, в более крупном кишлаке Дехи Сала. Там же была и рота царандоя — афганской милиции. За месяц до нашего прибытия в этой роте были перебиты пять офицеров, но это были какие-то внутренние разборки и Джума Хан отношения к ним не имел.

Сразу же встретились с Джума Ханом, представили членов комиссии. Сообщили, что прибыли якобы согласно плану проверки 20-й пд, в оперативном подчинении которой находился 507-й полк. Вспомнил и улыбнулся, как чуть более полугода тому во время Панджшерской операции мы считали его союзником Ахмад Шаха и залистовывали Андараб с компроматом на него и призывами прекращать вооруженную борьбу, переходить к мирной жизни, обещали амнистию. Теперь мы в одном лагере.

Джума Хану было около 33. Образования не имел. Особыми физическими данными не отличался, зато умом его Аллах не обидел. Наверно, у него были качества, благодаря которым он пользовался авторитетом, ранее возглавляя мощную бандгруппу, теперь реорганизованную в территориальный полк. Опять же под его командованием.

Десяток его так называемых рот были укомплектованы местными дехканами, вооруженными в основном стрелковым оружием. Ротами командовали кадровые офицеры. В каждой из них по штату должен быть замполит, однако в некоторых отсутствовали.

Обстановка в центральной части Андараба была спокойной, что особо и с гордостью не раз подчеркивал Джума Хан. Это подтверждало и руководство 201-й мсд. «Моя задача, — говорил он, — обеспечить мирную жизнь моим землякам в уезде. Мы в состоянии осуществлять это своими силами, самостоятельно, без войск».

Тем не менее ситуация в верховьях ущелья была не такая уж и мажорная. Наиболее отдаленные роты были слишком малочисленны и слабы, чтобы противостоять проникновению банд А. Шаха, влияние которых там очень ощущалось. Проблем в полку хватало и с обеспеченностью оружием и боеприпасами, обмундированием, и многомесячными задержками выплат денежного довольствия, и отсутствием автотранспорта, ГСМ, медицинской помощи. В уезде не было медпункта, не функционировали школы.

В то же время Джума Хан живо интересовался текущими событиями. Он регулярно слушал передачи радио Душанбе, несколько раз заговаривал на темы, а нельзя ли и в Андарабе построить гидроэлектростанцию по типу Нурекской в Советском Таджикистане, просил оказать помощь в открытии нескольких школ в ряде кишлаков, больницу. Сетовал, что Бабрак все это ему обещал, в том числе отремонтировать дорогу до Саланга, но забыл о том. Жаловался: «Когда было перемирие с Ахмад Шахом, туда колонну за колонной посылали с материальной помощью, а нам опять ничего». Более двух лет сюда не заглядывали провинциальные власти, не говоря уже о кабульских.

Неграмотный, он мыслил масштабнее уездного начальства, которое только таращило на него глаза, не помышляя додуматься до постановки таких проблемных для них вопросов.

При этом советник комдива 20-й пд Кулик обстановкой не владел. Судя по всему, пользовался негативной информацией провинциального ХАДа, «источником» сведений для которого, естественно, являлся не столько уездный ХАД, сколько указания генерала Боха. Кулик вел себя несколько высокомерно, «самостийно», заявлял, что в дивизии и без Джума Хана проблем хватает, а его дело — заниматься лишь снабжением полка, что «Джума Хан водит за нос Кабул, а он его видит насквозь».

Абсолютно противоположных оценок придерживались советские разведчики и представители 201-й мсд в Андарабе. Надо отдать им должное — они хорошо строили свою работу в уезде, лучше которой, пожалуй, мне ни разу не удавалось видеть в других местах. Обстановкой владели, часто проводили встречи и беседы с местными, нередко оказывали медицинскую помощь, всячески поддерживали Джума Хана. Частым гостем здесь бывал и дивизионный БАПО.

Когда наши группы, разъехавшиеся по кишлакам и ротам, вернулись с докладами, выяснилось, что информация о распродаже оружия и боеприпасов — ложь, так как проверялись пономерной учет и наличие. Когда мы ввели в курс дела представителей 201-й мсд, те возмутились — неправда от и до. Недавняя встреча на Саланге с четырьмя главарями? Глупости! «Мы сами договаривались и организовывали эту встречу, на своей броне возили его туда, охраняли и опекали!»

Когда наша группа завершала работу, командир полка, очевидно чувствовавший какую-то нехорошую подоплеку, попросил поговорить тет-а-тет. Мы с А. Мельниченко с определенными ограничениями информации кое-что ему объяснили и успокоили. В ответ на подозрения в его адрес по поводу встреч с недружественными главарями он вдруг отпарировал: «Ваша страна строит мирные взаимоотношения с соседями? Вот и для меня это тоже решение проблемы мирного сосуществования. Нашим жителям ведь приходится пересекать их территорию при поездках в провинцию на базар и другие места!»

О налаживании связей с Ахмад Шахом также не могло быть речи. В нескольких отдаленных кишлаках (Шошан, Сурх-Фараяд, Косан, Дариджар, Пашаи) Джума Хан действительно слабо контролировал обстановку. Да и не мог ввиду отдаленности, отсутствия транспорта, нехватки сил. Там нередко появлялись и кратковременно базировались проахмедшаховские отряды ИОА от 25–30 до 80–100 человек каждый. Время от времени с ними случались вооруженные стычки.