Георгий Суданов - 1812. Всё было не так!

Попробуем теперь как-то систематизировать все эти мнения и разнообразные цифры. Условимся, что в наполеоновской армии всего было в России примерно 600 000 человек. Из них, включая остатки главных сил, а также остатки фланговых корпусов (австрийцев, пруссаков, поляков и др.), смогло выбраться из России примерно 100 000 человек. В плен попало примерно 200 000 человек, многие из которых потом погибли, так что в 1814 году домой смогли вернуться порядка 30 000 французов и не менее 40 000 их бывших союзников.

Таким образом, в 1812 году потери в ходе боевых действий составили более 300 000 человек, в том числе было убито примерно 100 000–125 000 человек, а умерло от холода, голода и болезней еще порядка 100 000 человек. К ним также надо добавить от 50 000 до 100 000 погибших и пропавших без вести в плену.

В русской армии дело обстояло следующим образом. Всего в первых трех армиях было примерно 215 000–220 000 человек. Если добавить к ним Дунайскую армию и резервные части, подошедшие позднее, то общая численность русских войск, в той или иной степени боровшихся в 1812 году против Наполеона, достигает примерно 400 000 человек. Из них потеряно было примерно 300 000 человек, из которых 175 000 составили небоевые потери (главным образом от болезней). Еще несколько тысяч человек было взято в плен (об этом подробнее будет рассказано ниже). При этом из 300 000 погибших, больных и раненых примерно 40 000 человек потом возвратились из госпиталей в строй.

Итого потери русских составили в 1812 году примерно 260 000 человек, а потери Наполеона – примерно 400 000 человек.

Как видим, это совсем не 185 000 против 550 000, о которых говорит В.Р. Мединский, и не 111 000 против 570 000, о которых говорит П.А. Жилин. Да, у Наполеона потери оказались больше, но и действующая армия его тоже была больше. Если же соотнести потери с общей численностью армий, то получится 65 % у русских против 66 % у Наполеона, что дает практически полное равенство.

Конечно же, расчеты эти весьма приблизительны. Впрочем, как и все остальные расчеты тоже. Более того, у нас, и с этим приходится мириться, до сих пор нет надежной методики подсчетов. В равной степени нет и информации о потерях среди мирного населения России, о потерях среди казаков и ополченцев, среди кое-как вооруженных крестьян и т. д. Что касается наполеоновской армии, то никто точно не знает, сколько при ней было всевозможных нестроевых, женщин и детей. Соответственно никто не может оценить и потери среди них.

Здесь важно другое. Важно прекратить наконец умышленно преувеличивать потери Наполеона и приуменьшать потери русских, которые страдали от ядер, пуль, холода и голода не меньше французов или каких-нибудь саксонцев… Важно перестать заниматься мифотворчеством и признать, что Наполеон был серьезным противником и окончательная победа над ним далась русским очень непросто. Между прочим, этим она и ценнее.

Историк А.И. Попов пишет, что «общее число русских воинов, попавших в плен в ходе войны, неизвестно, и вряд ли вообще возможно точно его установить, но речь должна идти о десятках тысяч человек».

Оставим пока в стороне эту весьма сомнительную количественную оценку и поговорим о самом факте наличия русских пленных у фактически бежавшей из России армии Наполеона. Понятно, что вообще не быть пленных не могло, хотя, например, по итогам Бородинского сражения все без исключения очевидцы отмечали, что пленных было очень мало.

Прежде всего, наполеоновские солдаты брали пленных на начальном этапе войны, когда русские армии в спешке отступали. Во-вторых, как это ни удивительно, было взято много пленных на Березине! Произошло это при оставлении войсками адмирала Чичагова города Борисова.

Генерал А.Ф. Ланжерон, командовавший корпусом в Дунайской армии, написал об этом так:

«Мы понесли необычайные потери; наши раненые и больные были оставлены с госпитальными вещами, и все погибли».

По оценке британского генерала Роберта Вильсона, в плен под Березиной попало около семисот русских егерей. Генерал Коленкур утверждает, что пленных было более полутора тысяч человек, а сам Наполеон говорил о десяти тысячах (но не о десятках тысяч) русских пленных, но эта цифра явно преувеличена.

Тем не менее в плен русские попадали, и отрицать это было бы глупо.

В начале войны отношение к русским пленным со стороны солдат и офицеров наполеоновской армии было относительно гуманным, но в последние три месяца оно явно ухудшилось, и причина тут крылась не в антипатии или религиозной ненависти, а исключительно в заметном ухудшении условий существования солдат и офицеров Великой армии. В самом деле, приходится признать, что жертвами «скифской войны» стали не только завоеватели, но и русские военнопленные, которых просто нечем было кормить.

Так сколько же всего было русских пленных в войне 1812 года?

22 сентября (4 октября) генерал А.П. Ермолов со слов А.С. Фигнера доносил о 3000 пленных, которых вели из Москвы к Смоленску. Их конвоировало, как потом выяснилось, около 900 французов. М.И. Кутузов известил об этом полковника И.М. Вадбольского, командовавшего армейским партизанским отрядом, приказав ему освободить их «из рук неприятельских», но, к сожалению, время было упущено.

Известно, что 23 сентября (5 октября) М.И. Кутузов написал императору Александру о том, что французский генерал Лористон «предлагал размену пленных», но ему в этом было отказано. «Это делается по окончании войны», – почему-то ответил Лористону Михаил Илларионович.

Очевидно, некоторым пленным удалось бежать. Известно, например, что 468 пленных были конвоированы в Гжатск, но до места назначения дошло лишь 339 человек. Остальные либо умерли от изнеможения, либо бежали.

Особые зверства по отношению к русским пленным проявляли вестфальцы и португальцы.

Офицер 8-го вестфальского полка Генрих Ляйфельс рассказывает о том, что он видел в районе Гжатска:

«Колонну пленных русских солдат конвоировали солдаты вестфальской гвардии. Эти негодяи попросту пристреливали шедших сзади русских так быстро, как только могли перезаряжать ружья! Несчастные русские сбились, как овцы, и последние сталкивали передних с дороги. Во время марша некоторые грызли давно испорченные лошадиные ноги, другие – кости. Один из этих несчастных держал в руке солому и торопливыми движениями выискивал колосья, которые глотал; другие грызли подхваченную древесину».

Когда Ляйфельс сказал одному из солдат, добивавших пленных, «об омерзительности получать удовольствие от убийства, тот совершенно хладнокровно ответил, что его товарищи развлекаются этим! Действительно, офицер, который вел колонну, рассмеялся, когда были злодейски убиты двое несчастных русских».