Евгений Именитов - Государственная граница и пограничная служба: Принципы, символы и доминанты

Князь Михаил Воротынский

В четкую систему охрана рубежей Отечества была приведена реформами царя Иоанна IV (Ивана IV), прозванного Грозным. При нем в 1571 году воеводой Михаилом Ивановичем Воротынским [24] Князь Михаил Иванович Воротынский (родился по разным подсчетам около 1510, либо в 1513 или 1514, либо даже между 1516 и 1519; ум. 12 июня 1573) – русский воевода и боярин из рода верховских князей Воротынских – ветви Рюриковичей. Составитель первого русского устава сторожевой и пограничной службы, выдающийся полководец, герой взятия Казани и битвы при Молодях. Второй сын удельного князя и московского боярина Ивана Михайловича Воротынского. был составлен первый русский воинский Устав, определивший задачи станичной и сторожевой службы.

Из-за своих обширных земельных владений на юге государства и связанных с ними организационных и мобилизационных возможностей князь Михаил Воротынский нес военную службу в основном на южном направлении. Именно он возглавлял русские войска в противостоянии с Крымским ханством (1565–1569), он же руководил строительством оборонительных сооружений, а потому обладал значительным личным опытом в деле организации защиты русских земель от угрозы с Юга.

Предложенный им «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе» был утвержден Боярской думой 16 февраля 1571 года. Этот документ считается первым уставом пограничных войск России (и первым воинским уставом в России в целом!), который определил сроки и смены службы, жалованье и другие подробности, а за дезертирство – самовольное оставление службы при нападении неприятеля – предусматривал смертную казнь.

Ближайшие последовавшие за его утверждением события твердо укрепили царя и боярскую думу в правильности принятого решения.

Не прошло и трех месяцев, как в мае 1571 года крымский хан Девлет-Гирейсовершил разорительный набег на Москву. Малочисленность и нерегулярность русского войска, отсутствие у него единоначалия, распри между земщиной и опричниной, а зачастую откровенное дезертирство опричников и их массовая неявка на бой по вызову боярской думы и царя, а также, по-видимому, откровенная измена отдельных дворян, затронутых опричными репрессиями, привели к подлинной катастрофе.

Москву неприятель не взял, но зажег ее предместья. В результате боев в посадах начался самый крупный московский пожар XVI века (24 мая 1571 года). Из-за сильного ветра и жары столица, за исключением Кремля, сгорела практически полностью. После этого ханское войско ушло на юго-восток, разоряя рязанские земли. В результате похода погибло, по разным оценкам, 80–120 тыс. человек и было уведено в плен (полон) около 60 тысяч человек.

Князь Михаил Воротынский лично руководил земским передовым полком, участвовавшим в обороне столицы, а также в преследовании врага рейдами, с тем чтобы отбить полон (пленных).

Нападение Девлет-Гирея со всей ясностью обозначило вторую главную причину поражения русской стороны: в то время как крымский хан активно пользовался сведениями, получаемыми от перебежчиков и людей, недовольных опричным режимом, что позволяло ему умело маневрировать в тылу русских сил, совершая обходные маневры, на нашей же стороне отсутствовали какие-либо регулярные заставы или наблюдательные пункты, а также сподвижники, способные загодя заметить неприятеля и если не остановить его продвижение, то хотя бы предупредить главные силы в Москве о надвигающемся бедствии.

«Засечные черты» – цепи городов-крепостей, соединенных многокилометровыми засеками, которые на южных рубежах России стали строить с начала XVI века, – были к тому моменту большей частью в упадке в связи с началом Ливонской войны, на которую были брошены все царские регулярные воинские силы. Сказывалась и нерегулярность засечной службы. С другой стороны, отсутствовала ладная система предупреждения о нападении – получивший в конце 1570 года вести о готовящемся походе крымского хана царь Иван IV вывел свое сорокатысячное войско к Серпухову, чтобы «встретить» нападающего во всеоружии. Однако Девлет-Гирей, загодя предупрежденный, русские войска обошел и подошел к Москве со стороны Коломны, откуда ее и поджег.

Пожар оказал большое влияние на внутреннюю и внешнюю политику Ивана Грозного. Небоеспособность опричных войск при защите столицы продемонстрировала необходимость роспуска опричнины. Сожженный Опричный двор не восстановили, а некоторые видные опричники были казнены.

Князь Михаил Воротынский обобщил в боярском приговоре не только свой опыт, но и опыт широкого числа служивых людей, которых по знанию предмета созвал в Москву и с южных, и с западных рубежей России: он предусмотрел два основных элемента организации пограничной службы на «крымской украине»: сторо́жи и станицы . Сторо́жа – это постоянная застава, за которой закреплялось 30–50 верст границы, а личный состав включал до десятка сторожей (воинов). Часть из них скрытно стояла дозором в удобном для наблюдения месте, а остальные по двое-трое ездили по степи. Сочетание неподвижного дозора с разъездами позволяло прикрыть немногими людьми значительный участок границы: если врагу удавалось незаметно миновать дозор, следы крымской конницы – сакму [25] Сакма (вероятно, от тюрк. sok «бить») – изначально след на земле (траве, снегу), оставленный зверем (животными) или конницей. В русской летописной терминологии сакмы – пути (маршруты) передвижения татарских войск, а также главные дороги из Орды на Русь, из степей на Русь. У В. И. Даля сакма́ (вост. сокма) – колея, след колеса или полоза; дорожка, тор, тропа, тропинка лесная; бичевник, утоптанная по бичевнику тропа; след или брод по траве, по росе; путь, которым прошли пешие или конные. – обнаруживали разъезды.

Станица же – это подвижная сторожевая застава, состоявшая из 4–6 всадников, которые непрерывно ездили вдоль границы, отыскивая татарские сакмы. За две недели обязательной службы станица проезжала 400–500 верст. Маршруты станичников были проложены так, чтобы, пересекаясь, они охватывали всю степную границу. Проскочить незамеченными не могли даже небольшие отряды врага.

Приговором устанавливались суровые наказания за дезертирство.

Правильно принятое решение уже через год принесло свои плоды.

Захватив в 1571 году до 60–80 тыс. человек в плен, крымский хан Девлет-Гирей принимает решение летом следующего года повторить свой успех. Набег крымцев, обычно приходившийся на позднюю весну, на границу периода распутицы, в этот раз несколько запоздал, так как им пришлось договариваться с турецким султаном об участии в походе на Русь турецких отрядов Оттоманской Порты. Сбор 60-тысячного войска потребовал более долгого срока, и с началом лета оно двинулось на Москву. Девлет Гирей был уверен, что Русь уже не оправится от удара 1571 года и станет его легкой добычей, к тому же в ее пределах тогда царили голод и эпидемия чумы. По его мнению, оставалось нанести лишь последний удар. Но ехавший «на царство» в Москву крымский хан жестоко просчитался.