Александр Русаков - Вся правда о войне. Причины. Итоги. Потери

Итак, авторский подход к пониманию причин (факторов) поражений и побед воевавших сторон в тех или иных кампаниях Великой Отечественной войны и в ней в целом основывается на научно-философских исследовательских принципах. Крупномасштабные и продолжительные социально-исторические процессы происходят в целом объективно и закономерно, а общество и его основные элементы представляют собой сложные системные явления (образования). Решающее значение в них имеют объективные и объективно-субъективные (объективные явления, имеющие определенную меру субъективного содержания) факторы. Вместе с тем и собственно субъективные факторы, а именно политическая воля и конкретные поступки лиц, стоящих во главе этих процессов и систем, находится с ними в диалектическом единстве, приобретая порой решающее значение.

Кроме того, информация о числе сил и средств, использованных сторонами в войне, ввиду затруднительности точного и сопоставимого их учета и подсчета, методологическими и идеологическими проблемами проводимых исследований, должна подвергаться критическому осмыслению и проверкой соответствия их бесспорным, основополагающим фактам, логике и результатам развития событий.

К 22 июня 1941 года Германия и ее союзники имели большое преимущество над СССР, который противостоял им тогда практически в одиночку, и в общих силах и средствах вооруженных сил, и еще больше в силах и средствах сосредоточенной для вторжения своей группировки войск по сравнению с дислоцированной здесь советской войсковой группировкой, а также и в ресурсах для их пополнения. Это фактическое преимущество в силах и средствах противника было как количественным, так и особенно качественным. И такое положение сложилось тогда отнюдь не случайно или всего лишь по произволу отдельных субъектов, а в результате объективно обусловленного хода событий, политических, экономических и иных закономерностей развития стран Европы и отношений между ними.

Однако военное руководство СССР накануне войны самоуверенно преувеличивало силы и потенциал нашей страны, явно недооценивая возможности противника. Инерция этих заблуждений сохранилась и в послевоенное время, в том числе в трудах военных историков и публицистов, как сохраняется она у многих, даже у добросовестных исследователей до сих пор. Впрочем, эти реальные ошибки в оценках соотношения сил сторон довольно трудно отделить от пропагандистских действий советского руководства по поддержанию в Красной Армии высокого боевого духа и уверенности в ее мощи у населения страны. Очевидно, что такого рода пропаганда неизбежно сопряжена с намеренным преувеличением собственных сил и принижением сил противника.

Представляется, что одна из главных причин этой искаженной общей оценки сил сторон состоит в традиционном чрезмерном превознесении роли танков и придании слишком большого значения формальным показателям их производства. После того как в 30-е годы промышленность СССР добилась больших успехов в объемах производства танков, а наши ученые, конструкторы и инженеры – в создании их прогрессивных моделей, и это было подкреплено определенными успехами в конструировании и производстве самолетов и других видов техники и оружия, у руководителей Генштаба и Наркомата обороны, вероятно, возникли идеи военно-технического превосходства над Германией. К этому, скорее всего, добавлялась убежденность в бульших ресурсных возможностях СССР, обусловленная восприятием Германии как гораздо меньшей страны, верой в преимущества социализма и надеждой на солидарность трудящихся и силы сопротивления в оккупированных и подчиненных ей странах.

Все это привело к значительным просчетам в планировании и подготовке к войне и методах ее ведения на первоначальном этапе. Отсюда и доминировавшая перед войной, но оказавшаяся в целом несостоятельной в создавшемся положении наступательная стратегия оборонного планирования СССР. Предполагалось, что возможное нападение любого вероятного агрессора будет быстро отражено, после чего его войска должны быть разгромлены решительными наступательными действиями Красной Армии. Надежда была на то, что война будет быстро перенесена на территорию противника. В принципе это была правильная и оправданная стратегия, но к лету 1941 года она уже не соответствовала изменившейся военно-политической ситуации в Европе.

Вместе с тем превосходство СССР над будущим врагом в силах, средствах и ресурсах какое-то время действительно существовало. Не приходится сомневаться, что еще в 1936 году Германия как военная держава очень сильно уступала во многих отношениях Советскому Союзу, но последовавшие затем резкая милитаризация германского общества, прежде всего ее экономики и научно-технической сферы, бескровные установление контроля над Рейнской областью, присоединение Австрии, Судет и Чехии, завоевание «малой кровью» Польши, Франции, Бельгии, Нидерландов, Дании, Норвегии, захват при этом большого количества трофейного оружия, боевой и иной техники, боеприпасов, иных материальных ценностей этих государств и их армий, а также британских экспедиционных войск, привели к многократному увеличению сил и средств ее армии, а также ее ресурсных возможностей в количественном отношении. Ну а немецкое качество техники почти всегда было одним из самых лучших в мире, и уж точно намного выше отечественного. К этому добавилось вовлечение ею в союзнические отношения (фактически – в сферу своего доминирования) Румынии, Венгрии, Испании, Финляндии, Словакии, Хорватии, Болгарии.

Вот что писал о происшедшем накануне начала войны резком экономическом усилении Германии один из руководителей советской экономики в эти годы Н. Вознесенский: «Общая сумма богатства, награбленного гитлеровской Германией в оккупированных странах до 1941 года, составляет, по оценке Управления по делам экономической войны в США, 9 млрд. ф. ст., что вдвое превышает годовой национальный доход Германии до войны. Кроме того, гитлеровская Германия в широких масштабах эксплуатировала иностранных рабочих, численность которых в Германии достигала 12 млн человек, что позволяло немцам компенсировать изъятие из производства в армию значительного количества рабочих» [31]. Одной из форм фактического принуждения побежденных Германией в начале Второй мировой войны стран к финансированию ее дальнейших военных действий стало взимание с них контрибуций, размер которых постоянно увеличивался: с 8 млрд марок в 1940 году (11,4 % доли ее государственного бюджета) до 19 млрд марок в 1941 году (18,4 % его доли), продолжая расти и далее – до 48 млрд марок в 1944 году (26,4 % его доли) [32].