Евгений Горбунов - Восточный рубеж. ОКДВА против японской армии

Наиболее ценной и имеющей значение для членов Политбюро была телеграмма № 616 от 19 апреля, отправленная Кавабэ начальником штаба Квантунской армии. Эта телеграмма была также перехвачена и расшифрована. В ней давался анализ обстановки в Маньчжурии и на советской границе. Сообщалось, что СССР в данный момент не намерен затевать вооружённый конфликт с Японией в Северной Маньчжурии. В телеграмме отмечалось: «Квантунская армия исходя из общей политики по возможности будет стремиться к установлению дружественных взаимоотношений с СССР и воздерживаться от мер, которые будут нервировать последних…» ( 59). Информация была исключительной важности, исходила от такого ценного, хотя и невольного источника, как начальник штаба армии, и подтверждала предположения некоторых советских политических и военных деятелей, утверждавших, что в 1932-м войны не будет. В Москве могли вздохнуть с облегчением. Разрозненные и разобщённые китайские войска отступали в западном, восточном и северном направлениях к советским границам. Части Квантунской армии готовились к очищению Маньчжурии от китайских войск, и начальник штаба сообщал военному атташе об этом и уточнял в телеграмме: «В целях укрепления основ маньчжурской государственности Квантунская армия предполагает в скором времени выдвинуть сравнительно крупные силы к советским границам для очищения пограничных районов от мятёжников». Иными словами, готовилось крупное наступление японских войск, и Квантунская армия выходила к советским границам на всём протяжении от Забайкалья до Владивостока.

На следующий день Кавабэ отправил две телеграммы начальнику штаба Квантунской армии. В конце апреля и в мае он отправил также три телеграммы помощнику начальника генштаба. Все эти документы были перехвачены, расшифрованы и доложены Кагановичу и членам Политбюро. Военный атташе внимательно следил не только за событиями и обстановкой в Москве, что он обязан был делать по своей должности, но и за обстановкой в самой Японии.

В своих телеграммах начальнику штаба Квантунской армии он, в частности, отмечал: «…2) Можно считать, что СССР уже отказался от мысли распространить своё политическое влияние на северную Маньчжурию. Но что касается оставления в своих руках КВЖД, то будет правильно считать, что Советский Союз по-прежнему проявляет большую привязанность к этой дороге… Я полагаю, исходя из внутренней и внешней ситуации, что программа действий Вашей армии сводится к тому, чтобы как можно меньше нервировать Советский Союз и сводить к минимуму угрозу в отношении советских границ. Коль скоро существует такая линия поведения, мы должны декларировать перед всем миром смысл акций японских войск и заставить представителей советского правительства ясно понять нашу линию». И в конце телеграммы добавлял: «Выражаю пожелание, чтобы все наши военно-оперативные мероприятия гармонировали бы с этой декларацией» (60).

Оценки были высказаны трезвые и соответствовали реальному соотношению сил между двумя государствами в то время.

В телеграмме от 20 апреля, направленной в Токио, он приводит мнение сотрудника английского генштаба: «Генштаб Англии, считая, что СССР не предпримет никаких активных мер, если только Япония не вызовет его на войну, по-прежнему оптимистически оценивает существующую ситуацию». А в телеграмме от 31 мая, также направленной в Токио, он говорил о публикациях в японской печати, отмечая, что представители советского правительства весьма чутко реагируют на все заявления японских политических деятелей и на высказывания в прессе относительно японо-советских отношений. Предложения Кавабэ были весьма разумными: «…Исходя из этого считаю, что если наше правительство, руководя прессой, искусным образом смягчит тон японской печати в отношении СССР, то это даст весьма разительный эффект наряду со спокойными и в то же время твёрдыми декларациями японского правительства».

Но это была информация политической разведки. А что сообщала военная разведка, каковы были оценки Разведупра об обстановке в дальневосточном регионе к 1933 г. после захвата Квантунской армией всей Маньчжурии? Как в Москве определялась политика империи? И насколько эти оценки были точными?

27 ноября 1932 г. Разведупр выпустил очередную разведывательную сводку № 41. В разделе этого документа «Политика Японии по отношению к СССР на современном этапе» отмечалось, что напряжённое положение во взаимоотношениях Японии и СССР несколько сгладилось. Если в начале года эти отношения находились на грани вооружённого конфликта, то к концу года отмечается особо предупредительное отношение к официальным представителям СССР как в Японии, так и в Маньчжурии. Япония старается урегулировать все спорные вопросы о рыболовстве и внешне стремится показать свою заинтересованность в заключении пакта о ненападении. В сводке отмечалось, что японская пресса очень осторожно затрагивает вопросы внутренней и внешней политики СССР, не допуская резких выпадов, характерных для начала года. При этом открыто заявляется об отсутствии каких-либо причин в данный момент, которые могут вызвать вооружённое столкновение между СССР и Японией.

Агентурные данные, полученные из различных источников, указывали на то, что подобная политика Японии имеет основную цель замаскировать истинные намерения Японии – усыпить бдительность Советского Союза на Дальнем Востоке, иметь возможность серьёзно подготовиться для выполнения программы, заложенной в меморандуме Танака, и обеспечить условия для внезапного нападения. В сводке указывалось, что японские войска в Маньчжурии и Корее имеют 6 пехотных дивизий (2, 8, 10, 14, 19 и 20-я), две отдельные пехотные бригады, две кавалерийские бригады (1 и 4-я) общей численностью до 100 000 человек без тыловых и вспомогательных частей. Также на основании полученной агентурной информации установлено: японское командование считает, что без захвата Жэхе немыслимо начало военных действий против СССР, так как китайские войска в этой провинции будут постоянно угрожать Маньчжурии и затруднять разрешение вопроса о Внутренней и Внешней Монголии. Поэтому планы японского командования по захвату Жэхе и созданию буфера в Северном Китае будут проведены до начала вооружённого столкновения Японии с СССР. На этом документе резолюция Егорова: «С. секр. Нач 1-го и 4-го Упр. Необходимо закончить и дать мне на подпись доклад Наркому о японской политике на Дальнем Востоке в отношении подготовки войны против нас. 23. 12. 32 г.». Информация военной разведки была точной, Япония начала оккупацию Жэхе в январе 1933 г. и, конечно, учитывалась руководством страны при планировании мероприятий по дальнейшему усилению Дальнего Востока. В Москве понимали, что агрессия в западном направлении отвлечёт значительные силы Квантунской армии и ослабит напряжение на советско-маньчжурской границе.