Валерий Замулин - Мифы и легенды Огненной дуги

В этот же период с целью распространения в войсках успешного опыта решения конкретных боевых задач частями и подразделениями всех родов войск большими тиражами печатались различные брошюры с описанием тактических примеров и удачных боев, в том числе и в период Курской битвы. Нацеленность на армейскую аудиторию придавала их материалам две важные особенности. Положительным являлось то, что они готовились только на основе боевых документов, это позволяло авторам описывать события и делать выводы с высокой долей достоверности. В них обязательно включались и положительные, и отрицательны примеры деятельности войск, удачные решения командиров с точной привязкой к местности и упоминались полные названия населённых пунктов и высот. В условиях войны и повышенных мер секретности это было необычно, информация из этих изданий явилась ценной для дальнейшего изучения содержания событий под Курском. К сожалению, на тот момент эта литература относилась к категории секретной, поэтому не была доступна для гражданских историков, а те, кто получал пропуск в военные библиотеки, давали подписку о неразглашении данных. Поэтому ни о публикациях с привлечением этих источников, ни об обмене информацией между исследователями речи быть не могло, что существенно осложняло начало комплексного анализа событий лета 1943 г. и отсрочило научную разработку истории Курской битвы. Тем не менее проводившаяся до конца войны военно-историческими подразделениями Красной Армии большая работа по накоплению и систематизации материала имела важное значение для дальнейшего изучения битвы на Огненной дуге в силу её прямой связи с практической боевой деятельностью войск. Именно в это время был создан серьёзный задел и для разработки истории Великой Отечественной войны в целом.

Вместе с тем нельзя не отметить и ряд отрицательных факторов, которые в это время серьёзно влияли и на качество, и на масштаб исследований военных историков. Во-первых, это узость базы источников. Работа велась в основном с отчётными материалами, поступившими из войск сразу после операций. Во-вторых, малочисленность военно-исторических органов, по сути, он был один, работающий на реальный результат (публикации, лекции и т. д.), – это отдел Генштаба, в котором числилось лишь 15 старших офицеров, невысокий уровень квалификации его сотрудников (в большинстве своем это были обычные строевые офицеры, имевшие определенный уровень образования и боевой опыт) и отсутствие у них необходимых навыков для обобщения информации о крупных (стратегических) операциях. В документах первого Всеармейского совещания сотрудников военно-исторических отделов в Москве осенью 1943 г. отмечалось: «Вопросу подбора и выращивания кадров не везде уделяется достаточно внимания. Нередко к изучению опыта войны привлекаются офицеры со слабой оперативно-тактической подготовкой. Конечно, в условиях военного времени исключается возможность полностью обеспечить изучение опыта войны подготовленными к исследовательской работе офицерами. Поэтому предназначенным на эту работу молодым офицерам нужно оказать на первых порах повседневную практическую помощь. Между тем старшие начальники, к сожалению, делают это не везде.

Типичным является некомплект офицеров групп по изучению и использованию опыта войны в штабах фронтов и армий в пределах 25 %.

Обращает также на себя внимание и тот факт, что инициативная, творческая работа офицеров-опытников [23] Так в обиходе именовались офицеры отделов и групп по изучению и использованию опыта войны в штабах действующей армии. не всегда находит должную оценку и поддержку со стороны старших начальников» [24] Информационный бюллетень. Отдел по использованию опыта войны Генерального штаба. 1943. № 1. С. 6, 7. .

В-третьих, закрытость военной науки и невозможность привлечения квалифицированных гражданских кадров для разработки военных тем. Кроме того, крайне негативное влияние оказывал культ личности. Например, авторы книги «В боях за Орёл» главной и основной причиной победы в битве под Курском называли «глубоко продуманные, до предела точные и реальные планы нашего Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина» [25] В боях за Орёл/Под общей редакцией Н.А. Таленского. М.: Госполитиздат, 1944. С. 29. . Этот тезис красной нитью проходит практически через все публикации конца 1940-х-начала 1950-х гг. Он лишал историков возможности реально оценивать планы советского командования не только на стратегическом, но и на оперативном уровне, результаты боевой работы Красной Армии в ходе битвы, а тем более высказывать критические замечания. «В целом же, – писал ведущий советский специалист по Курской битве полковник Г.А. Колтунов, – для всей вышедшей в годы войны литературы по истории Курской битвы характерно было, то, что в ней эта битвы показывалась как один их важнейших этапов на пути полного разгрома немецко-фашистских захватчиков. События рассматривались в самых общих чертах…, во всех работах опускалось соотношение сил и содержание боевых приказов. Мало уделялось внимания и вопросам военного искусства » [26] Колтунов Г.А. Военно-историческая литература о битве под Курском// Военно-исторический журнал. 1963. № 7. С. 97, 98. .

Сразу после разгрома нацистской Германии обобщение опыта войны продолжилось, но уже на более высоком уровне. Руководство Вооруженных сил СССР считало его важным средством по совершенствованию форм и методов управления войсками. Заметно увеличилось число военно-исторических отделов в штабах родов войск. К этому процессу активно подключились военно-учебные заведения. Так, например, только в одной из ведущих военных академий им. М.В. Фрунзе в 1947–1950 гг. предмету «История военного искусства» в программе подготовки строевых офицеров отводилось 550 академических часов. Для сравнения, в учебном плане Академии Генерального штаба РФ на 2010 г. – только 124 часа [27] Гареев МЛ. Сражения на военно-исторических фронтах/Сборник статей. М.: ИНСАН, 2010. С. 22. . Специально для подготовки военных историков и повышения их квалификации в этой академии был создан военно-исторический факультет, на котором в первые 5–6 лет после окончания войны прошел подготовку ряд офицеров-фронтовиков, впоследствии сформировавших небольшую когорту ученых, которым будет суждено начать масштабную разработку истории Курской битвы. Среди них в первую очередь следует назвать генерал-майора И.В. Паротькина, полковников Г.В. Колтунова, И.И. Маркина, Д.М. Палевича, Б.Г. Соловьева.

Главным координирующим центром военно-исторических исследований по-прежнему являлся Генеральный штаб. В 1946–1947 г. его сотрудниками была предпринята первая попытка подготовить фундаментальный научный труд по истории событий под Курском. Для этого были использованы наработки отдела по обобщению и использованию опыта Отечественной войны Генштаба под руководством генерал-майора П.П. Вечного за 1943–1945 гг. Рукопись будущей книги готовилась на обширной документальной базе, отличалась большой степенью детализации боевых действий на уровне полк – дивизия и насыщенностью статистическим материалом. В ней впервые была дана периодизация некоторых сражений, в частности, Прохоровского, которая довольно точно отражает суть происходившего летом 1943 г. Однако авторы не использовали материалы по стратегическому планированию (документы Генштаба и Ставки ВГК) и мало привлекали трофейные источники. Это не позволило им достоверно и детально раскрыть суть плана «Цитадель», определить дальнейший замысел Берлина в случае успеха операции, дать точную оценку численности и качества привлекавшихся частей и соединений вермахта для её реализации и их потери как на отдельных этапах, так и в ходе битвы в целом, провести всесторонний стратегический анализ решений и действий противоборствующих сторон. Но главное – в исследовании не был найден приемлемый баланс между материалом описательного и аналитического характера.