Николай Берг - Записки об осаде Севастополя

Печатается по изданию:

Берг Н. В. Записки об осаде Севастополя. В 2 т. М., 1858

В тексте использованы иллюстрации издания:

Берг Н. В. Севастопольский альбом. М., 1858

Во время службы моей в Крыму, при Главном штабе Южной армии, я вел записки ежедневным событиям, случаям и встречам, которым был свидетель и о которых слышал. Эти записки сгорели у меня на фрегате «Коварна» 26 августа 1855 года. Переехав в лагерь на Инкермане, я записал немедля все, что мог припомнить. Впоследствии, в Бахчисарае, в Одессе и, наконец, в Петербурге, при столкновении с разными лицами, я проверил, дополнил и исправил записанное и теперь решаюсь издать в свет, прибавив к этому кое-что из напечатанного мною прежде о том же предмете.

Издаваемые записки – вовсе не история осады: это просто мемуары частного лица, изложение, по возможности, «всего» случившегося в Севастополе в то время, когда я находился там на службе. Тут читатель увидит и жизнь базара, и Маленький бульвар, и Библиотеку; все это перемешано с обыкновенными явлениями севастопольской жизни: бомбами, похоронами, битвами. Я старался не пропускать решительно ничего, ибо все, что мы видели, все наши мелкие происшествия не были похожи на такие же происшествия других городов, а носили на себе особенный, осадный «севастопольский» характер. Все это выработалось в воздухе Севастополя, и, мне кажется, описание его без этих аксессуаров было бы не полно.

Что до военных действий – я выставил самые любопытные и яркие, которых гром долетел до вас еще прежде. При описании их я имел в виду, где это было можно, сосредоточить внимание читателей около первых лиц, дабы знать все предварительные распоряжения и смотреть из центра. Я старался уяснить для незнакомых с военным делом и не видавших бомб, батарей и осады все, что издали кажется не так приятным. В рассказах моих я употреблял самый простой язык, держась «народных» севастопольских названий, а иногда оставляя даже выражения рассказчиков-очевидцев, дабы их языком живее представить, «как показалось» в известную минуту и в известном месте то, о чем идет дело. Такие выражения у меня отточены или напечатаны курсивом.

Кроме личного наблюдения и сообщенного очевидцами, коих считаю главным и лучшим источником, я пользовался некоторыми изданными у нас и у французов книгами по этому предмету. В описании действия союзников руководствовался преимущественно Базанкуром, который жил пять месяцев при Главном штабе Восточной армии для ведения исторических записок и которому были доступны многие официальные документы.

Все собранное мною таким образом я оставил без всяких исключений, хотя через это один пункт вышел ярче, а другой только очеркнут. При моих небольших средствах не было никакой возможности привести все к одному знаменателю и уравнять все тоны, особенности и подробности. Пусть иное перетягивает: может статься, кто-нибудь другой дополнит именно то, чего у меня нет, а я, может быть, напал на такие следы, на которые не случится напасть другому. Мы, конечно, только вкладчики будущего, но также должно помнить и то, что для составления в будущем полной и верной истории настоящих событий необходимы «наши» отрывочные труды, «наше» слово. Кто знает: может быть, если вы не скажете «вашего» слова, его уже никто не скажет, и в этом месте останется навсегда пустая страница. И потому должно записывать все, что знаешь, откинув всякую робость и не боясь, что напишешь мало. В заключение прошу покорнейше господ участников и свидетелей всего изложенного, у кого найдется свободная минута, сказать мне откровенно, что покажется им неверным, исправить иную цифру, внести пропущенное имя, адресуя свои замечания в редакцию журнала «Библиотека для чтения».

Дорога из Кишинева в Севастополь. – Приезд. – Первые бомбы. – Северная сторона. – Александр Иванович. – Ночная схватка на новом редуте. – Толки. – Переезд на Южную сторону. – Знакомство с городом. – Опять Северная сторона. – Госпитальные бараки и ампутации. – Посещение бастионов. – Нахимов. – 4-й бастион и мины. – Корабль и пароход. – Греки-волонтеры. – Ракета. Малахов курган. – Новый редут. – Отъезд. – Чатырдаг. – Бахчисарай. – Дворец хана. – Фонтан слез. – Дорожные приключения. – Кишинев

Не могу не сказать несколько слов о самой дороге в Севастополь. На всякой дороге не без приключения. Я выехал из Кишинева с одним гусарским офицером 5 февраля, ни Одессы, ни моря! Серые однообразные здания из местного бута, который заменяет там кирпич, тянулись направо и налево. Мы ехали каким-то болотом, а не мостовой. Вот и Одесса! Огромные здания, начавшие вырастать одно за другим, показали нам, что мы уже в городе. Пошли вывески с русскими и итальянскими надписями. «Погреб с разными винами » [1] Здесь и далее курсив авт. – Примеч. ред. непременно переводился: Cantina con diversi vini. Улицы также назывались по-русски и по-итальянски: Конная – Strada Konna; Херсонская – Strada Chersona; Полицейская – Strada della Polizia… А вот и море, и статуя Дюка!.. Европейская гостиница, у которой мы остановились, – одно из лучших зданий в городе, с прекрасной ресторацией. Нас обдало блеском и сиянием. Отдохнув минуту среди всевозможного комфорта, я побежал на Щеголевскую батарею, которая была недалеко, под горой, на краю мола. Кругом шумело опустелое море. Щеголевская батарея очень проста, с земляным бруствером. По дороге я видел много сваленного камня. Готовятся новые укрепления. На зданиях, идущих по горе, заметно несколько пробоин ядрами. Статуя Дюка тут же, когда поднимешься на знаменитую Воронцовскую лестницу. Место, где отлетел кусок в осаду 11 апреля (1854), заделано металлом, со вставкой ядра.

Мы выехали ночью. Первые две станции идут берегом моря, подле самых волн. Казалось, волны плескали в колеса телеги, и шум их отдавался в тишине, подобно раскату по мостовой тысячи экипажей. Было что-то особенное, что-то приятное, укачивающее в этом ночном невидимом гуле… Но вот гудящие раскаты стали затихать. Дорога повернула влево. Мы приехали в селение Варваровка, и опять к ночи, а надо было переправляться через Буг, версты две по тонкому льду, который весь был в окошках. Опять не нашлось проводников, и мы волей или неволей переночевали в Варваровке. На заре явилось шесть человек, так называемы х лоцманов, в башлыках, в толстых суконных сермягах и с особенными железками под сапогами, чтобы не раскатываться по льду.