Елисей Синицын - Резидент свидетельствует

Ровно в 23 часа на автомашине с дипломатическим знаком «СД» вместе со своим товарищем выехали в город, имея при себе пакет с деньгами, опечатанный печатями дипломатической почты. Расчет был на то, что даже при задержании поверенного в делах СССР в Финляндии для проверки документов полиция не посмеет вскрыть дипломатический пакет. В городе несколько раз тщательно проверялись, но «наружки» не было замечено. К месту встречи подъехали за пять минут, и, оставив пакет в машине невдалеке от пункта встречи, я пошел убедиться, на месте ли Герта. Прождал пятнадцать минут. Шофер в это время имитировал поломку машины. Герта на встречу не пришла.

Вернувшись домой около полуночи, я увидел, что здание представительства было уже оцеплено большим нарядом полиции и взводом солдат. Стоящие у входной двери полицейские, узнав меня, пропустили в представительство, взяв «под козырек». Видимо, сработали старые рефлексы.

В представительстве спали только дети. Взрослые упаковывали домашние вещи, готовились к эвакуации. Трудной и для меня оказалась эта ночь. Надо было принимать решение: идти ли на запасную встречу с Гертой в такой сложной оперативной обстановке. Нет ли другого способа связаться с ней и выяснить причину невыхода вечером? В прошлом она каждый раз звонила по телефону к нам на квартиру, когда не могла прийти на урок. Могла ведь и в этот раз позвонить, если ей не помешали сделать это. Сколько я ни перебирал вариантов контакта с Гертой, альтернатив встрече не было. Стало очевидным, что только личная встреча может внести полную ясность в это дело. С раннего утра стал готовиться к ней. Поскольку эта встреча была назначена в 8 часов утра на рыбном рынке города, выехал туда с тем же товарищем и нашими женами, прихватившими с собой корзины для рыбы. К счастью, выход в город из представительства не был закрыт. Пакет остался в машине, стоящей у самого рынка, я же с женой и ее подругой смешались с толпой. Герты на месте не оказалось. Приближаясь и отдаляясь, но ни на минуту не теряя наблюдения, я Герту так и не встретил. Корзины наших жен уже доверху были заполнены рыбой, прошло двадцать минут после обусловленных 8 часов, она так и не пришла.

Невыходом ее на встречу срывалось выполнение самого важного поручения Москвы. С тяжелым чувством горечи вернулся в представительство. Меня все время не покидала мысль о том, как же так могло случиться, что война началась, по крайней мере, на два дня раньше расчетов Берии. Ведь он говорил мне о двух днях, которые я мог использовать по приезде в Хельсинки. Видимо, какие-то неординарные обстоятельства заставили Москву выступить раньше.

Мне стало ясно, что финны, которые должны перейти в Швецию, а оттуда в СССР, чтобы стать министрами правительства Отто Куусинена, в Москву не попадут.

Написал срочную шифровку в Москву о срыве мероприятия по выводу людей в Швецию, но когда понесли ее на телеграф, там отказались принять ее, заявив, что от врагов почту не принимают. Между тем в тот же день с телеграфа принесли шифровку из Москвы. Заместитель Наркоминдела предложил оставить в здании представительства двух работников хозяйственной группы на 10–15 дней для охраны имущества. Остальным советским гражданам выехать в Советский Союз. Из этой телеграммы было видно, что Наркоминдел рассчитывает вести войну не более 15 дней. Подумалось, что это не первый случай конфуза России — мол, шапками закидаем. Можно было сразу предвидеть и участь двух советских граждан, отдаваемых на заклание финской охранке. Однако просить Москву об отмене этого указания было невозможно, так как связь с Центром была прервана…

Во второй половине того же дня в представительство прибыл начальник протокольного отдела МИД — Хаккарайнен и советник шведского посольства в Хельсинки, передавший мне документ, в котором указывалось: «Всем советским гражданам запрещается всякий выход из здания представительства. Продукты питания впредь будут доставляться три раза в день к входным дверям помещения. По просьбе советского правительства интересы советской стороны будет представлять советник шведского посольства в Хельсинки. Связь с финскими гражданами может осуществляться только через него.

Выход в город для решения служебных вопросов разрешается Поверенному в делах СССР, но только в сопровождении работников полиции в интересах его безопасности».

— Прошу принять к сведению, что свои выезды в город я буду совершать на советской автомашине с дипломатическим знаком и с переводчиком финского языка. Это предусмотрено международной конвенцией в отношении воюющих сторон, — заявил я в ответ.

Так закончилась последняя официальная встреча советского и финского дипломатов.

В последующие дни приходилось неоднократно выезжать в немецкое посольство в Хельсинки для переговоров об эвакуации советских граждан немецким пароходом. В переговорах немцы ставили условие, чтобы в день эвакуации советская авиация не бомбила Хельсинки и морской порт. Без такой гарантии они отказывались предоставить свой пароход для этих целей. Пришлось через шведское посольство послать телеграмму открытым текстом в Наркоминдел с изложением условий эвакуации немецким пароходом «Донау». Через день было получено согласие Москвы не подвергать бомбардировкам Хельсинки и его порт, что же касается корабля в пути от Хельсинки до Таллинна, то сообщалось, что он не будет атакован с 8 часов утра до 24 часов дня эвакуации.

Сотрудники советского диппредставительства, торгпредства и наши граждане, находившиеся к этому времени в Финляндии по служебным делам, уже были готовы к отъезду. В назначенный день с утра стали выносить свои вещи во двор посольства для отправки на пароход. Вдруг в ворота раздался сильный стук, и когда спросили, кто стучит, был краткий ответ — полиция. Полицейские требовали открыть ворота, иначе они взломают их силой. Им ответили, что территория посольства пользуется дипломатическим иммунитетом и поэтому мы требуем, чтобы при входе полиции во двор присутствовал шведский представитель, поскольку шведское правительство согласилось защищать интересы граждан Советского Союза. Без этого условия ворота открыты не будут.

Через минут двадцать прибыл шведский представитель, и мы заявили ему протест на действия полиции. Когда шведский представитель изложил наш протест начальнику полиции, тот заявил, что они имеют серьезное основание войти во двор советского посольства, и… потребовал открыть ворота. Несмотря на наш протест, полиция в присутствии шведа взломала ворота и ворвалась во двор. Их было пять человек. Как только они подошли к чемоданам, сложенным для отправки, один из полицейских на чисто русском языке, указывая на мои два ящики, спросил, чьи это ящики и что в них находится. Я ответил: