Юрий Модин - Судьбы разведчиков. Мои кембриджские друзья

Во Франции в это время полным ходом шли переговоры по плану Маршалла [27] Программа восстановления и развития Европы после Второй мировой войны, выдвинутая в 1947 г. американским генералом Джорджем К. Маршаллом. . В город понаехало столько их участников, что мы не могли найти места в парижских отелях по более или менее сходной цене. Нас выручили соотечественники, приютив у себя в посольстве на Рю де Гренель. Но тут возникла новая проблема: у жены то ли от волнения, то ли от тяжелого перелета неожиданно пропало молоко. И, когда мы обосновались в посольстве, маленькая Оля не переставая плакала от голода.

Молотов, возглавлявший на переговорах советскую делегацию, прибыл в Париж в тот же день, что и мы. И, как принято, его тоже устроили жить в посольстве. В первую же ночь дочка устроила такой яростный несмолкаюший «концерт», что никто в доме не сомкнул глаз. Утром Молотов, чья спальня на беду оказалась под нашей, пожаловался послу, и тот, скрепя сердце, распорядился снять для нас номер в Гранд-Отель-де-ля Пэ. Это — одна из лучших гостиниц Парижа, расположенная как раз напротив Оперного театра. Обошелся этот номер послу в копеечку, но теперь Молотов мог спать как следует, чтобы явиться к столу переговоров в полной боевой готовности.

Позднее, вспоминая этот случай, мои друзья шутили, глядя на Олю:

— А-а-а… это та самая девочка, которая саботировала парижские переговоры по плану Маршалла?

Через три дня мы с вокзала Гардю-Нор поездом выехали в Кале, откуда через Ла-Манш должны были направиться в Лондон. У нас были билеты первого класса, но я в них сначала не разобрался и мы, как и все остальные пассажиры, встали в очередь на таможенный досмотр. А пассажиров первого класса, оказывается, пропускали через таможню без задержки. Спасибо носильщику: проворно схватив оба наши чемоданчика, он буквально втолкнул нас в поезд, который уже трогался. Если бы не он, мы остались бы ожидать следующего поезда на платформе.

В купе вместе с нами ехала почтенная итальянская пара — люди респектабельные и с виду богатые. Наступило время ленча. Мы оживились и попытались разобраться в меню. Ничего не поняв, наугад ткнули пальцем на одно, другое блюдо и стали ждать. Официант принес еду, и мы с отменным аппетитом за нее принялись. Когда на моей тарелке оставался последний кусочек, я заметил, что наши попутчики к своей еде не притронулись. Они сидели молча, опустив глаза, с застывшими лицами.

Когда официант пришел, чтобы убрать со стола, я понял, что случилось. Он поставил перед нами блюда, заказанные итальянцами, а их вынудил довольствоваться нашим меню. Поняв, что мы русские, итальянские попутчики предпочли не исправлять ошибку официанта. Интересно, почему?

До нас стало доходить, что жить в Европе далеко не просто, и нам предстоит многому научиться. Получив первый урок, мы прибыли на лондонский вокзал Виктория-стейшен.

Это был мой второй визит в Лондон. Первый раз я был здесь вскоре после войны в качестве члена советской делегации на конгрессе молодежи. Но тогда мне не удалось толком познакомиться с городом, и я его совсем не запомнил.

На привокзальной площади толпилось много народу. Очередь на такси оказалась предлинная. В московских аэропортах иностранцев всегда обслуживали в первую очередь, но в Англии такого различия не делали. Однако как только в очереди заметили, что у нас на руках младенец, — а не заметить этого было никак нельзя, так как нашей Оленьке срочно потребовалось поменять пеленки, и она кричала во всю силу своих легких, — то сразу же дали знать распорядителю и нас посадили в первое подошедшее такси.

Когда я мысленно возвращаюсь к тому времени, то всегда вспоминаю свое тогдашнее ощущение, которое можно определить кратко двумя словами: «не вписываюсь». Мое начальство в Москве понимало те проблемы, с которыми нам предстояло столкнуться за рубежом, и некоторым образом рисковало, выпуская нас. Никто не ставил под сомнение нашу верность Родине, но вот сумеем ли мы раствориться в толпе — это был большой вопрос.

Когда мы появились в Лондоне, я явно выделялся из общей массы. Люди останавливали на мне пристальный взгляд. О незаметной встрече с агентом нечего было и думать. Анализируя мой дебют в Англии, я должен признать, что и я, и моя жена Анна, оба мы были слишком молоды и безнадежно наивны. Разница между уровнем жизни в Советском Союзе и на Западе была так велика, что нам казалось, мы попали на другую планету. Должно было пройти немало времени, прежде чем лондонские собаки перестали лаять на Модина.

Георгий Николаевич Зарубин принял меня тепло, но в те дни у него оказалось мало свободного времени: шли важные переговоры в Париже. Шестнадцать стран уже согласились принять американский план, в то время как Польша и Чехословакия, находившиеся в зоне советского влияния, мучались соблазном получить манну небесную, которую сулили американцы. Сталин напрочь отказался даже от возможности принятия американского плана помощи.

В середине июля Молотов покинул Париж, заявив, что план Маршалла — заговор с целью лишить пострадавшие от войны страны Европы их экономической независимости.

В нашем лондонском посольстве стало поспокойней. Зарубин вызвал меня к себе и долго беседовал. Ему было досконально известно, зачем я приехал в Лондон. Но ради соблюдения формы он представил меня бывшему переводчику Сталина Павлову, который проверил, как я знаю английский. Тот определил мои знания, как средние, и посоветовал ежедневно ходить в кино в течение нескольких недель, чтобы понять и научиться употреблять различные обиходные выражения. Такое предложение мне понравилось. Я просмотрел множество приключенческих, военных, шпионских фильмов и доморощенных английских комедий. У меня появились любимые актеры и актрисы: Лоренс Оливье, Грета Гарбо, Вивьен Ли и другие. Я жадно глотал картину за картиной и заодно порядочно поднабрался английского.

Посол вскоре понял, что использовать меня в качестве шифровальщика нет смысла. Не советуясь ни с кем, он назначил меня на должность атташе и указал на рабочее место недалеко от своего кабинета. Затем в порядке пробы Зарубин предложил мне сопровождать советскую делегацию в Ланкастер Хаус на переговорах о будущем итальянских колоний. Проблемы Абиссинии, Сомали и Ливии не являлись предметом прямого интереса для СССР, но так или иначе следовало как можно больше знать о том, что происходит на этих переговорах. Нас интересовали позиции Италии и Англии, имевших к этому вопросу прямое отношение, и, в меньшей степени, Соединенных Штатов и Франции.

Мы должны были выяснить, какие разговоры ведутся в кулуарах, какие имеются двухсторонние соглашения, кто кого собирается перехитрить среди союзников с тем, чтобы можно было использовать ситуацию с выгодой для себя. Оказывая поддержку то одной, то другой стороне и умело пользуясь дезинформацией, Молотов добивался уступок по совершенно не связанным между собой вопросам.