Юрий Модин - Судьбы разведчиков. Мои кембриджские друзья

Когда Кэрнкросс работал с Миловзоровым, они совершенно не соблюдали самых элементарных правил безопасности. Ну, например, встречались в барах и передавали документы через залитый пивом столик, что было откровенным безумием. Я этого никогда не делал. В баре любой человек может проследить за тобой и никогда нельзя быть уверенным, что тебя кто-нибудь не узнает. Лучше, войдя в бар, встретиться друг с другом глазами, а потом выйти наружу по-одному и сойтись вместе в заранее обусловленном месте, подальше от этого бара.

В первые месяцы совместной работы у нас произошло несколько срывов. Кэрнкросс пропустил несколько встреч подряд и путал даты. Мне было очень трудно восстановить связь с ним. Ни пойти к нему домой, ни позвонить по телефону я не мог: и то, и другое строго запрещалось нашими правилами и действительно было бы из ряда вон выходящей глупостью. Поэтому я, проявляя сверхчеловеческое терпение, целыми днями караулил своего агента на улице в надежде поймать его на пути между домом и работой. И даже в этом случае мы порядком рисковали, потому что мне приходилось прибегать к импровизации, чего не следовало делать в нашей профессии. И опять же — не всегда легко заметить нужного человека в толпе лондонских клерков, спешащих домой зимним вечером, когда на улице уже темно.

Как правило, мы встречались по вечерам. Кэрнкросс передавал мне документы, ночью мы их фотографировали, а на следующий день рано утром я их ему возвращал. Так бывало раз в месяц. Время от времени нам срочно требовалась информация по специальным вопросам, и тогда мы встречались не раз в месяц, а каждые две недели. В таком случае следовало, конечно, договариваться о новом месте встречи, и каждый раз возникали осечки, так как с Кэрнкроссом трудно было договориться, когда менялось что-либо в привычной схеме.

Перед встречами я составлял для себя список из десяти-пятнадцати вопросов, учил их наизусть, а затем его уничтожал. Я старался сформулировать свои вопросы как можно точнее, ибо, как говорил Достоевский, «не то важно, что люди говорят, а то — как говорят». Следовало выразить свои мысли так, чтобы мой агент думал — инициатива исходит не от меня, а от него самого.

Такой прием хорошо срабатывал потому, что я с самого начала знал: Кэрнкросс готов, как говорится, в лепешку расшибиться, чтобы помочь нам.

Его работа в министерстве финансов не представляла для нас особенного интереса, и Кэрнкросс знал об этом. Во время нашей второй встречи он сказал мне, что не может больше давать информацию такого же качества, как раньше. Я вполне его понимал и, даже если бы он скрывал от меня свое истинное положение на работе, все равно ничего не смог бы сделать. Оказывать на него давление не имело смысла. И я применил другую тактику.

— А не смогли бы вы достать для нас служебный телефонный справочник министерства? — спросил я как-то его.

— Конечно, смогу. — Кэрнкросс взглянул на меня вопросительно. — А для чего? Что толку в телефонных номерах?

— Да, конечно. Только номер абонента обычно стоит рядом с названием отдела, а названия отделов, пожалуй, вещь для нас интересная.

Теперь он понял. Дошло.

— Вы хотите знать точно, где я работаю. Ничего не может быть проще.

Справочник не заставил себя долго ждать, и я начал изучать административную структуру министерства финансов. Кто в каком отделе работает, кто чем занимается. Я отыскал отдел Кэрнкросса и нашел имена и должности людей, сидящих с ним рядом. Меня, в частности, заинтересовал один человек, работавший в загадочном отделе «Пи-Пи-Би-21». Мне захотелось узнать о нем побольше.

Оказалось, что Кэрнкросс хорошо знает этого человека: они много лет работали вместе. Номинально он занимался «обучением», а фактически специализировался на проблемах атомной энергии. Когда Кэрнкросс рассказал мне это, я внимательно поглядел на него. Кэрнкросс сразу все понял и рассмеялся.

Мы без промедления пошли по новой линии поисков. Когда коллега Кэрнкросса приходит на работу; в какое время уходит обедать? Кэрнкросс не мог ответить точно на эти вопросы, но заметил, что у этого человека есть в комнате сейф и иногда он, уходя, оставляет документы на столе неубранными.

Я попросил агента выяснить все детали, и вскоре мы установили, что по некоторым дням нужный нам сотрудник вообще не бывает на работе, а когда бывает, то уходит рано. Итак, можно было действовать не спеша.

Кэрнкроссу не составило труда заполучить ключи от сейфа и сделать с них дубликаты. Предстоял следующий шаг — вынуть документы из сейфа и сфотографировать. Чтобы свести риск до минимума, я предложил переснять их на месте. В конце концов, гораздо легче выйти из кабинета со свернутой в трубку пленкой, нежели тащиться с набитым папками портфелем через проходную. Для этого я купил Кэрнкроссу красивый маленький фотоаппаратик американского производства и предложил попрактиковаться дома, переснимая тексты в газетах. Получилось полное фиаско. То он сфотографирует только верхнюю часть документа, то — концовку или одну сторону, а если по счастливой случайности агент правильно наводил рамку, то фотография оказывалась либо передержанной, либо не в фокусе. Как Кэрнкросс ни старался, он оказался самым неумелым фотографом, какого я когда-либо встречал. После ряда неудач — причем каждый раз он снимал все хуже — он смущенно отдал мне фотоаппарат обратно. Так что Кэрнкроссу пришлось все же выносить документы из министерства. Я, как обычно, принимал их от него вечером, фотографировал ночью, а на другой день пораньше Кэрнкросс возвращал их в сейф.

Информация, получаемая из министерства финансов, даже если она касалась атомной энергии, могла показаться на первый взгляд не столь интересной для нас. Какой толк мог быть в колонках цифр и в расходных ведомостях? Однако я выяснил, что в министерстве финансов Его Величества система отчетности довольно сильно отличалась от нашей в Советском Союзе. Ни один шиллинг не вылетал из государственной казны на ветер. Каждая статья расхода скрупулезно детализировалась. Когда мы получали документы по атомной энергии, то находили подробные описания каждой операции в графе против определенной цифры. Короче говоря, это означало, что мы получали подробный отчет о проделанной работе, о проведенных научных исследованиях и о закупленных материалах в связи с атомной программой Англии. А это нас очень интересовало.

Уже была назначена дата, и мы вот-вот должны были приступить к одной операции, как вдруг, без предупреждения, Кэрнкросса перевели в другой отдел. Это означало, что операцию следовало проводить в форсированном темпе. Мы не имели права рисковать и отказались от нее. Но разочарование наше оказалось недолгим. Кэрнкросса назначили в отдел, который занимался бюджетными делами оборонной индустрии и вооруженных сил, а также подсчетом будущих расходов на вооружение и исследовательские программы военного порядка. Таким образом, хотя наша совместная инициатива и потерпела неожиданную неудачу, я был уверен, что счастье улыбнется нам. И оказался прав: от Кэрнкросса непрерывным потоком начали поступать документы по всем аспектам финансирования британской армии, королевского флота и военно-воздушных сил, а также конкретные данные о военном бюджете Англии. Особенно интересным оказался подсчет экономических ресурсов на случай войны с Советским Союзом.