Николай Шварёв - Разведчики-нелегалы СССР и России

Французская полиция отрабатывала три версии похищения генерала Миллера: агентами ОГПУ, агентами гестапо или агентами генерала Франко. Защита пригласила в качестве свидетеля бывшего офицера Добровольческой армии Савина, который утверждал, что Миллер был похищен агентами генерала Франко, однако суд его показания не принял.

Следствие по делу Плевицкой продолжалось больше года. Суд состоялся в конце ноября 1938 года. А 14 декабря старшина присяжных огласил вердикт: Надежда Плевицкая была признана виновной по всем пунктам обвинения. Приговор суда был беспощадным: 20 лет каторжных работ и 10 лет запрета на проживание во Франции.

В это время председатель РОВС Евгений Карлович Миллер сидел во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке в Москве. А мужа певицы генерала Скоблина уже не было в живых. В конце 1937 года он погиб.

Весной 1939 года Надежда Плевицкая была отправлена в центральную тюрьму города Ренн. В конце июня 1940 года Ренн был оккупирован германскими войсками. Гестапо захватило архивы тюрьмы и установило принадлежность Плевицкой к советской разведке. Вскоре она тяжело заболела, возможно, не без помощи германских спецслужб, и 5 октября 1940 года навсегда ушла из жизни.

26 июня 1939 года её муж, Николай Скоблин, также был признан французским правосудием виновным в похищении генерала Миллера и заочно приговорён к пожизненной каторге. Однако этот приговор остался лишь на бумаге.

Так трагически оборвалась жизнь двух замечательных помощников советской внешней разведки НКВД СССР, патриотов, страстно мечтавших возвратиться на Родину и посвятивших себя борьбе с её врагами.

Следует заметить, что эти жертвы были не напрасны. Преемники генерала Миллера тщетно пытались сохранить Русский общевоинский союз как активную организацию, но это им не удалось. Советская внешняя разведка накануне Второй мировой войны окончательно разложила и дезорганизовала РОВС и тем самым лишила Гитлера возможности активно использовать в войне против СССР более 20 тысяч членов РОВС.

О том, какое значение для советской внешней разведки имел Николай Скоблин, свидетельствует содержание докладной записки, подготовленной в середине 1934 года куратором французского направления С. М. Шпигельгласом на имя начальника Иностранного отдела ОГПУ СССР А. Х. Артузова:

«Завербованные нами «Фермер» и его жена «Фермерша» стали основными источниками информации. Человек материально независимый, отошедший одно время от основного ядра РОВС, «Фермер», будучи завербован, занимает как командир одного из полков заметное положение среди генералитета и, пользуясь уважением и достаточным авторитетом, стал активно влиять как на общую политику РОВС, так и на проведение боевой работы. Основные результаты работы «Фермера» сводятся в общем к тому, что он: во-первых, ликвидировал боевые дружины, создаваемые Шатиловым (бывший начальник штаба Врангеля генерал П. Н. Шатилов был вторым человеком в РОВС. — Н. Ш.) и генералом Фоком (бывший начальник артиллерии в Галлиполи генерал-майор A.B. Фок руководил террористической деятельностью РОВС, в частности, возглавлял школу по подготовке террористов. — Н. Ш.) для заброски в СССР;

во-вторых, свел на нет зарождавшуюся у Туркула (бывший командир Дроздовской дивизии, генерал, ставший одним из руководителей РОВС. — Н. Ш.) и Шатилова мысль об организации особого террористического ядра;

в-третьих, выяснил, кто из наших людей открыт французам, и разоблачил агента-провокатора, подставленного нам французами, работавшими у нас всего 11 месяцев;

в-четвёртых, донес о готовящемся Миллером, Драгомировым (генерал от инфантерии, один из руководящих деятелей РОВС — Н. Ш .), Харжевским (генерал Харжевский являлся почётным командиром Марковского полка. — Н. Ш.) и Фоком убийстве Троцкого;

в-пятых, выдал организацию по подготовке убийства Литвинова (приезжал в Руайян летом 1933 года. — Н. Ш .);

в-шестых, разоблачил работу РОВС из Румынии против СССР.

Исключительная осведомлённость агента помогла нам выяснить не только эти шесть дел, но и получить ответы на целый ряд других, более мелких, но имеющих серьёзное оперативное значение вопросов, а также быть совершенно в курсе работы РОВС».

По делу «Фермеров» проходит имя С. Н. Третьякова. Этот разведчик достоин того, чтобы о нём сказать отдельно.

С. Н. Третьяков — председатель экономического совета при Временном правительстве, член правительства Колчака, активный деятель белой эмиграции, заместитель председателя «Торгпрома» — «Российского торгово-промышленного и финансового союза» в 1929 году был завербован советской резидентурой в Париже. Он стал нашим секретным сотрудником. Но в верхах стало каким-то образом известно, что он встречался с профессором Рамзиным Л. К., который ездил в Париж на лечение, и получал якобы деньги от Третьякова.

Третьякова вызвали на конспиративную встречу, спросили: «Вы читали в газетах показания Рамзина?» — «Читал. Но я его в глаза не видел! И откуда у меня деньги, когда я у вас попросил 500 франков, чтобы выйти из трудного положения. У нас большие трудности с деньгами вот уже лет пять!»

Действительно, «Торгпром» к этому времени совершенно выдохся. Сотрудник резидентуры, однако, действовал по инструкции: «Мы верим рамзинским показаниям, а вам — не верим. Мы свяжемся по этому поводу с руководством…» А руководство уже дало указание, чтобы его припугнуть, — мол, если он не будет давать нам таких показаний, как Рамзин, то мы объявим за границей, что он наш секретный сотрудник, и тогда эмиграция с ним расправится.

На очередной встрече Третъяков в ответ на новый нажим вытащил из портфеля чистый лист бумаги, расписался на нем и говорит: «Если вы мне не верите — пишите на этом листе с моей подписью всё, что хотите. Только заранее меня предупредите, чтобы я мог скрыться».

Когда он выкинул такой форс-мажор, то разведчик резидентуры доложил своему руководству, что сведения о том, что Третъяков не прав, не подтверждаются. Он идёт на всё — мол, что хотите делайте, но я вам врать не буду…

Вопрос стал ребром: кому верить? Руководитель ИНО Артузов настоял, чтобы поверили Третьякову и продолжали с ним конфиденциальные отношения. Тем более, что от него мы получали ценную разведывательную информацию о деятельности сильной монархической организации — Российском общевоинском союзе (РОВС).

В принадлежавшем ему доме одну комнату на первом этаже занимал штаб генерала Кутепова, а сам Третьяков жил как раз над этой комнатой, где и была установлена подслушивающая аппаратура. Таким образом, мы были информированы примерно о 30 спланированных террористических операциях раньше, чем они осуществились.