Коллектив авторов - Битвы, выигранные в постели

Увенчанная буйными каштановыми кудрями, со стройной фигурой, Жозефина была неотразимо соблазнительна в стиле новой Директории. И хотя она не зашла так далеко, как её подруга мадам Хамелин, прошествовавшая по Елисейским полям обнажённой до пояса, её можно было увидеть с обнажёнными руками и практически обнажённой грудью в прозрачном платье и красных чулках.

Жозефина использовала свои умело представленные прелести, чтобы убедить властей предержащих вернуть ей собственность, конфискованную во времена Террора. Её парижская квартира была распечатана, и ей возвратили наряды, драгоценности и обстановку. Жозефине выдали компенсацию за уже проданные мебель, серебро и книги. Ей была возмещена стоимость лошадей и имущества мужа.

В результате она приобрела множество важных связей. Для неё стало обычным делом спать с важными людьми послереволюционной Франции. Считали, что секретные службы платят ей за передачу им постельных разговоров. «Поистине удивительно, — сказал о Жозефине её остроумный современник, — что щедрая природа предусмотрела расположить все необходимые средства оплаты её счетов пониже её пупка».

Одной из ближайших подруг Жозефины была приятельница по тюремному заключению Тереза Кабаррюс де Фонтене. Её отец — испанский банкир, обеспечил её связями в высоких правительственных кругах. Про неё стали говорить, что на ней стоит печать «правительственная собственность». Она была любовницей финансиста Габриэля Уврара, правительственного министра Жана Тальена, с которым короткое время состояла в браке, и самого директора Поля Барраса.

Баррас прежде был дворянином, но присоединился к революции, когда понял, куда дует ветер. Он поддерживал режим Террора. Затем, выбрав время, организовал падение Робеспьера. Он стал наиболее важным человеком в послереволюционном Париже и жил во дворце Люксембург. Его страсть к удовольствиям, как заметил один современник, была как у «богатого, экстравагантного, величественного и рассеянного принца».

Тереза представила Жозефину Баррасу — обе танцевали перед ним обнажёнными. Когда Баррас уставал от Терезы, её место в постели занимала Жозефина. Некоторые из её знакомых были шокированы этим, но для Жозефины это казалось совершенно естественным.

«Женщины есть всюду, — писал Наполеон брату, — они аплодируют в театре, прогуливаются в парках, читают в книжных магазинах. Вы найдёте эти прекрасные создания даже на мудрёной мужской работе. Единственное достойное место для них — это управлять кораблём государства. Мужчины сходят с ума по ним, не думают ни о чём другом и живут только для них».

Он встретил Жозефину после того, как вышел приказ о том, что всё оружие, находящееся на руках у населения, должно быть сдано властям. Сын Жозефины Евгений имел меч, который принадлежал его отцу. Евгению не хотелось сдавать его, и он направился к генералу, командующему армией, чтобы испросить разрешения оставить меч. Наполеон дал согласие.

На следующий день Жозефина пришла, чтобы поблагодарить генерала Бонапарта лично. Наполеон признавал позже, что он был приведён в замешательство её «чрезвычайной грацией и неотразимо приятными манерами». Он спросил, не могли бы они встретиться.

Вряд ли Жозефина соблазнилась тем, что увидела. Этот низкорослый, тощий человек с измождёнными, угловатыми чертами и прямыми тонкими волосами не был мужчиной того сорта, которые кружат головы девушкам. Но она определила, что Бонапарт — многообещающий человек и пригласила его на один из своих регулярных приёмов в четверг.

Наполеон чувствовал себя неловко в обществе. Он ужасался при мысли, что тех денег, которые она потратила на цветы и ужин для одного из таких вечеров, хватило бы его семье на неделю.

Салон Жозефины был заполнен актёрами и драматургами, в присутствии которых Наполеон немел, а также прекрасными женщинами, которые просто пугали его.

«Я не был безразличен к женским чарам, но до этого времени они не испортили меня, — говорил он, — и я становился застенчивым в их компании».

Но для Жозефины всё было совсем иначе. Её друг заметил: «Вокруг неё была некая интригующая атмосфера томности — креольская черта. Она проступала в её позах покоя так же хорошо, как и в её движениях. Все эти качества придавали ей очарование, которое ещё более выделялось на фоне ослепительной красоты её соперниц». Вскоре Наполеон был безнадёжно влюблён в неё.

Он должен был знать о её связи с Баррасом — об этом знал весь Париж, поскольку они не проявляли осторожности в своих отношениях. Баррас сам говорил: «Бонапарт был также хорошо осведомлён о приключениях дамы, как и мы сами; я знал о его осведомлённости, поскольку он слышал рассказы на этот счёт в моём присутствии. И мадам де Богарне была известна в обществе как моя давняя любовница. При таком частом посещении Бонапартом моих апартаментов он не мог бы оставаться в неведении о положении дел, не мог бы поверить, что между ею и мной всё кончено».

Наполеон знал также и то, что касалось генерала Гоша. Однажды вечером на приёме, устроенном Терезой Тальен, в игривом настроении, Наполеон изображал гадание по ладони. Но когда он дошёл до ладони генерала Гоша, его настроение изменилось.

«Генерал, вы умрёте на вашей кровати», — сказал он сумрачно. Это было оскорбление одного солдата другому. Только вмешательство Жозефины предотвратило скандал.

Наполеон явно не смог овладеть своими чувствами и перестал видеться с ней. Жозефина писала ему: «Вы больше не приходите, чтобы видеть друга, который любит Вас. Вы совсем покинули её. Это большая ошибка, поскольку она нежно предана вам. Приходите завтра к ленчу. Я должна рассказать Вам о вещах, которые придадут вам уверенности. Доброй ночи, мой друг. Нежно обнимаю».

Наполеон ответил немедленно.

«Я не могу представить причину, объясняющую тон Вашего письма, — писал он, — Я прошу Вас верить мне, когда я говорю, что никто так не жаждет Вашей дружбы, как я, и что никто так не ищет возможности доказать это. Если мои служебные дела позволят, я приду, чтобы доставить эту записку лично».

Вскоре он стал наведываться к ней чаше.

«Однажды, когда я сидел рядом с ней за столом, — вспоминал он, — она стала высказывать мне всяческие похвалы по поводу моего военного искусства. Её похвала опьянила меня. С этого момента я стал контролировать свои беседы с ней».

Вскоре Наполеон и Жозефина стали любовниками. Для Жозефины любовное действие было приятным способом заполнить совместный вечер. Для Наполеона это было чем-то необыкновенным. В семь часов следующего утра он написал, затаив дыхание: «Я пробудился, полный Вами. Между вашим портретом и памятью о нашей опьяняющей ночи, мои чувства не дают мне покоя. Милая и несравненная Жозефина, что это странное вы сделали с моим сердцем? А что было бы, если бы вы были сердитой? Или мрачной и озабоченной? Тогда моя душа была бы разбита несчастьем. Теперь ваш любовник не найдёт ни покоя, ни отдыха. Но я не ищу ничего другого. Когда я, погружённый в глубокие эмоции, подавляющие меня, отрываюсь от ваших губ, от вашего сердца, я не нахожу ничего другого, кроме пламени, пожирающего меня… Я приду к вам в три часа. А до той поры, mio dolce amor, я посылаю Вам тысячу поцелуев — но не возвращайте мне ни одного из них, поскольку они разжигают огонь в моей крови».