Илмари Ютилайнен - Я бил «сталинских соколов»

В крутом вираже я погнался за истребителем, повернувшим в сторону, давая короткие очереди, чтобы заставить пилота занервничать. Одновременно я дал газ, чтобы увеличить скорость. Цель быстро росла у меня на прицеле. Русский летчик рванул руль, но слишком резко, поэтому самолет лишь дернулся, но так и остался на перекрестии. Я открыл огонь, совершенно уверенный, что попаду, потому что дистанция была минимальной. Цель находилась на высоте около 150 футов, когда вспыхнула и разбилась среди высоких сосен.

Я приказал Сильвенойнену присоединиться ко мне, чтобы лететь домой. Мы согласились, что, если кто-нибудь спросит нас о причине воздушного боя, мы скажем, что были вынуждены драться. Это была всего лишь самооборона!

Вечером того же дня, 28 июня 1944 года, вся эскадрилья получила приказ построиться в две шеренги на краю летного поля. Конечно, мы начали гадать зачем. После недолгого ожидания прибыли командующий авиацией полковник Лоренц и подполковник Магнуссон.

Когда завершились обычные военные церемонии по случаю прибытия высоких гостей, мне приказали выйти из строя. Я сразу подумал, что мне снова грозит военно-полевой суд, и попытался вспомнить свои прегрешения, которые были бы настолько серьезными, чтобы удостоиться подобной церемонии.

Когда Лоренц начал речь и сразу упомянул верховного главнокомандующего, я предположил, что маршал Маннергейм вряд ли снизойдет до наказания мастер-летчика за летные проступки. Он не сделал этого даже летом 1942 года в Криви, где я пролетел на бреющем над линией фронта, даже не подозревая, что он посетил именно этот участок.

Я очнулся от своих мыслей, когда с удивлением услышал, что меня второй раз награждают Крестом Маннергейма. Я почувствовал, что у меня пересохло в горле, когда полковник вручил мне коробочку.

Первое награждение Крестом Маннергейма было для меня совершенной неожиданностью, судя по всему, такие награждения всегда случаются внезапно. Моя первая награда настигла меня во время отпуска, когда я возвращался в Гирвас. Во время остановки в Лаппеенранта я отправился купить что-нибудь почитать, и там меня нашел капрал из нашей эскадрильи, сообщив мне потрясающую новость и поздравив. А вот теперь я стоял перед строем и, поблагодарив полковника, вернулся на свое место.

А потом выяснилось, что котенок, принадлежавший нашим поварихам, залез на высокую сосну. Поэтому девочки попросили меня достать негодника.

Делать это мне совсем не хотелось, потому что дерево было высотой около 10 метров. Но и отказаться я не мог, когда девочки сказали, что настоящий пилот не может бояться высоты.

К несчастью, никто еще не изобрел парашют, чтобы прыгать с верхушки сосны. Туда я взобрался довольно легко и быстро засунул котенка в карман кителя. Однако, посмотрев вниз, я понял, что спуск - это совсем иное дело. Наконец я добрался до земли и был вознагражден настоящим кофе и кексом.

Однажды во время воздушного боя над Рукаярви истребитель «Моран-Сольнье» MS-406 был сбит и полетел вниз, охваченный пламенем. Пилот выпрыгнул с парашютом на высоте 2600 футов, но парашют оказался поврежден, и несколько клиньев вырвало воздухом. Лишь что-то похожее на римскую свечу моталось над его головой, когда он исчез среди деревьев.

Остальные пилоты, которые видели этот прыжок, вернулись на аэродром и сообщили о трагедии. Мы все горевали о печальной судьбе летчика. Но через пару часов нам позвонили с линии фронта и сообщили, что пропавший пилот требует автомобиль, чтобы добраться до базы.

Майор Магнуссон, который был братом командира нашей эскадрильи, чуть не упал в обморок, услышав об этом, но пообещал прислать автомобиль.

После возвращения домой пилот рассказал, что перепутавшиеся стропы парашюта зацепились за верхние ветви высокой ели, когда он налетел на нее. Дерево послушно согнулось и затормозило падение, в результате он повис на высоте двух метров над землей. Но затем дерево распрямилось обратно вверх и подбросило пилота, словно пращой, на высоту 20 метров. После этого он сумел ухватиться за ствол ели, кое-как освободился от парашюта и спустился на землю целый и невредимый. Вернувшись в мир людей из мира белок, он вдруг понял, что самой страшной частью этого приключения был как раз спуск с дерева!

29 июня наша группа из 3 истребителей возвращалась из разведки. Мы все трое: лейтенанты Туре Маттила, Мане Кирьёнен и я - дружно воскликнули: «К Тали!»

На горизонте мы увидели большую группу самолетов, которая стремительно приближалась. Мы постарались набрать высоту и начали внимательно следить за противником. Это были бомбардировщики в сопровождении истребителей. Мы даже не успели сообразить, что могло быть их целью, как опознали свои собственные самолеты.

На сей раз нам не удалось завязать бой, поэтому мы решили к ним присоединиться. Похоже, они летели к Тейкари, чтобы атаковать там советские корабли.

Когда мы оказались рядом с авиабазой Суур-Мерийоки (Харитоново), показались истребители Ла-5 и «Аэрокобра». Так как мы не были официально включены в состав сил сопровождения, нам разрешили нарушить правила и атаковать русские истребители. Мы покинули строй и бросились на приближающиеся русские истребители. Я полагаю, они удивились, увидев это, так как наше поведение нарушало правила воздушного боя. Тем не менее русские приняли вызов. После нескольких минут безумных маневров и безрезультатной стрельбы наши противники решили выйти из боя, вероятно, по причине нехватки топлива. У нас тоже осталось не слишком много бензина.

Один из самых щекотливых моментов боя наступает, когда противник пытается выйти из него. И вот два Ла-5 вошли в пологое пике, а я хоть и намеревался сделать то же самое, предпочел погнаться за ними, так как уже начал к ним приглядываться. Ведомый сильно отстал от ведущего, и я сумел пристроиться к нему. Когда дистанция сократилась до 20 метров, я дал еще одну очередь. Мои трассы уперлись в его фюзеляж, и мое лобовое стекло сразу покрылось пятнами масла. Я отвалил в сторону и постарался очистить его, нажав копку разбрызгивателя, поливавшего стекло струйкой бензина. Воздушный поток унес остатки.

Ла-5 в перевернутом положении пикировал к холму Аппила в Суур-Мерийоки. Чувствуя себя немного виноватыми, но все-таки с довольными улыбками, мы возвращались домой. Мы ухватили свой кусочек добычи, а также помогли истребителям сопровождения.

Русские были разочарованы, когда их наступление на Карельском перешейке застопорилось. Поэтому они бросали в бой все новые и новые силы авиации. В небе над Карельским перешейком появилось больше самолетов, чем когда-либо раньше. Русских совершенно не беспокоило, что за две недели в июне, с 9 го по 22 е число, они потеряли на всех наших фронтах 423 самолета, в том числе только над Карельским перешейком - 376. Кроме того, разумеется, множество самолетов получили повреждения, их количество мы не могли определить. Но запасы самолетов в России были бесконечными.