Алексей Шишов - Казачество в 1812 году

Стрелковый заслон атакующая казачья конница смяла с налета. Каре французов, отстреливаясь, стали отступать к возвышенности, где у леса стояла деревня Якубово. Де Фезанзак пишет, что «генерал Платов раз двадцать пытался сбить нас, атаки его мы постоянно отражали, и он, утомленный таким сопротивлением, сам расположился против нас». Здесь уместно заметить, что никакая конница в истории войн не могла совершить двадцать атак за половину дня, после третьей-четвертой атаки утомленные кони, даже казачьи, шли бы в атаку не рысью, а шагом.

Мемуарист заключает свой рассказ тем, что в 9 часов вечера маршал Ней приказал сняться с бивака, построиться и в глубоком молчании двинуться вперед, к городу Орше. «Казацкие посты, выставленные на дороге, снялись при нашем приближении». В четырех верстах от Орши был встречен выдвинутый пост от 4-го корпуса Великой армии.

К вышерассказанному де Фезанзаком следует добавить, что под Красным пехотный корпус маршала Мишеля Нея имел в своих рядах шесть тысяч человек. В Оршу пришло где-то человек 800–900. То есть при преследовании платовские казаки оставили от корпуса разве что один пехотный батальон. Мемуарист так заключил свой вольнительный для читателя рассказ: «Так кончился этот отчаянно смелый поход, один из наиболее замечательных эпизодов всей кампании». А о том, что это была одна из самых ярких побед казачьей конницы русской армии, участник тех событий де Фезанзак почему-то умолчал.

Показательно: наполеоновцы после Красненского дела стали сдаваться в плен казакам толпами, надеясь на милость победителей, которые дадут им пропитание и теплый кров, спасут от гнева партизан-смолян. Интересен следующий случай, произошедший в день 8 ноября с генерал-майором В. В. Орловым-Денисовым и кратко описанный историком А. И. Михайловским-Данилевским:

«…Граф Орлов-Денисов, пригласив с собой лейб-медика Виллие, поехал в санях для обозрений проселками, в сопровождении только одного урядника Лейб-казачьего полка. По дороге встретили они колонну вооруженных неприятелей, послали урядника требовать сдачи, и по первому вызову 400 человек, побросав ружья и тесаки, тотчас сдались».

У города Красного императору французов Наполеону I довелось собственными глазами увидеть «степных ос» русских, которые обложили его корпусные походные колонны вдоль Смоленской дороги. Но в своих мемуарах венценосный полководец по понятным причинам умолчал и об этом. Рассказов же о тех боях история сохранила немало – и россиян, и французов. Один из них принадлежит большому мастеру пера, славному партизану Денису Давыдову, чей летучий отряд деятельно участвовал в Красненских событиях:

«…На рассвете, разъезды наши дали знать, что пехотные неприятельские колонны тянутся между Никулиным и Стеснами. Мы помчались к большой дороге и покрыли нашею ордою все пространство от Аносова до Мерлина. Неприятель остановился, дабы дождаться хвоста колонны, бежавшего во всю прыть для сомкнутия. Заметив сие, граф Орлов-Денисов приказал нам атаковать их. Расстройство сей части колонны неприятельской способствовало нам почти беспрепятственно затоптать ее и захватить в плен генералов Альмераса и Бюрта, до двухсот нижних чинов, четыре орудия и множество обоза.

Наконец подошла старая гвардия, посреди коей находился сам Наполеон. Это было уже гораздо за полдень. Мы вскочили на коней и снова явились у большой дороги. Неприятель, увидя шумные толпы наши, взял ружья под курок и гордо продолжал путь, не прибавляя шагу. Сколько ни покушались мы оторвать хотя бы одного рядового от сомкнутых колонн, но они, как гранитные, пренебрегали все усилия наши и остались невредимыми…

Я никогда не забуду свободную поступь и грозную осанку сих всеми родами смерти угрожаемых воинов! Осененные высокими медвежьими шапками, в синих мундирах, в белых ремнях с красными султанами и эполетами, они казались как маков цвет среди заснеженного поля! Будь с нами несколько рот конной артиллерии и вся регулярная кавалерия, бог знает для чего при армии влачившаяся, то как передовая, так и следующие за ней в сей день колонны вряд ли отошли бы с столь малым уроном, каковой они в сей день потерпели.

Командуя одними казаками, мы жужжали вокруг сменявшихся колонн неприятельских, у которых отбивали отставшие обозы и орудия, иногда отрывали рассыпанные или растянутые по дороге взводы, но колонны оставались невредимыми.

Видя, что все наши азиатские атаки рушатся у сомкнутого строя европейского, я решился под вечер послать Чеченского (1-й Бугский казачий) полк вперед, чтобы ломать мостики, находящиеся на пути к Красному, заваливать дорогу и стараться всяким образом преграждать шествие неприятеля; всеми же силами, окружая справа и слева и пересекая дорогу спереди, мы перестреливались с стрелками и составляли, так сказать, авангард авангарда французской армии…»

Наполеоновские маршалы, да и сам Бонапарт, каждодневно ощущали на своих войсках – корпусных колоннах удары иррегулярной конницы противной стороны. Дороги, по которым бежала из России Великая армия императора французов, стали опасными для незваных гостей из Европы во многом благодаря действиям армейских партизанских отрядов (казаки изначально по воле полководца М. И. Голенищева-Кутузова составили их основу) и местных партизан из крестьян.

Как при вступлении Наполеона на русскую землю донцы наседали на французов и всюду теснили их, так и теперь, при отходе врага, казаки неустанно и напористо преследовали его. Они навели панику и уныние на наполеоновских военачальников всех рангов. Вот что писали о «степных осах» в то время лучшие знатоки кавалерийского дела:

«Казаки делают войну весьма опасной, – писал о донцах француз де Брак, участник наполеоновского Русского похода, – и в особенности для тех офицеров, которые назначены производить разведки. Многие из них, в особенности офицеры генерального штаба, довольствовались обыкновенно тем, что успевали узнать от местных жителей, и, из опасения наткнуться на казаков, никогда не проверяли на месте этих показаний, а потому император не мог узнать того, что происходило в неприятельских войсках…»

Другой француз, дивизионнный генерал Моран, граф империи, известный своим участием в Бородинском сражении, поражается лихостью и увертливостью донских казаков:

«…Казаки, кидаясь в атаку, – пишет герой Наполеоновских войн, – обыкновенно несутся марш-маршем и хорошо останавливаются на этом аллюре. Их лошади много способствуют смелости и со своими всадниками составляют как будто одно целое. Эти люди, будучи осторожны, не требуют особых попечений о себе, отличаются необыкновенной стремительностью в своих действиях и редкой смелостью в своих движениях».