Алексей Шишов - Казачество в 1812 году

Поднявшаяся в реке ледяная вода доходила людям до пояса, а местами – до плеч. На противоположный берег удалось благополучно перетащить только несколько полевых орудий с зарядными ящиками и первые повозки тяжелого армейского обоза. От их колес на илистом речном дне образовались глубокие выбоины, в которых завязли орудия. Через несколько часов переправа оказалась загроможденной фургонами, орудийными упряжками, повозками и утонувшими людьми, и у людей, выбивавшихся из сил, уже не оставалось времени что-либо предпринять.

Итальянцам пришлось бросить у переправы почти весь обоз и 64 орудия. Тем временем донские пушки всю ночь вели огонь, а казачьи полки с егерями сжимали кольцо вокруг Ярцево. Батальоны генерала Брусье стали отходить к броду. Перед рассветом 29 октября арьергард 14-й дивизии корпуса вице-короля под казачьими пулями и картечью перешел вброд Вопь и на противоположном берегу реки присоединился к своим.

Перейдя реку Вопь, казачья конница вновь стала теснить неприятеля, продолжавшего свой путь бегства в поредевших колоннах. Казачьи отряды то следовали впереди этих колонн, то напирали сзади, истребляя отстающие команды. Теперь французские фуражировщики все реже и реже стали отходить от дороги. Кавалерии у корпусных командиров осталось совсем мало, а пешие не могли по снегам заходить далеко. Перестрелки походных колонн с казачьими партиями шли даже ночью.

Один из мемуаристов Великой армии описал подобные огневые дорожные баталии в таких словах: «Пушки перекликаются на ходу, и в этом плачевном обмене выстрелами мы теряем значительно больше, так как неприятельская артиллерия на легких санках и двигается свободно, запряженная хорошими лошадьми, кованными шипами…»

В тот день летучий казачий корпус графа М. И. Платова праздновал в преследовании 4-го корпуса Великой армии большую победу. Не считая оставленных на месте переправы орудий, казаки стали обладателями еще 23 брошенных неприятелем орудий. Пленных насчитали до трех с половиной тысяч. Их могло быть и заметно больше, но атаман Платов скажет, что его казаками «брато в плен мало, а более кололи». Брошенный итальянцами обоз оказался огромен, но многие из повозок оказались без лошадей, которых увели на другой речной берег. В барских каретах и крестьянских телегах нашлось много всяких дорогих вещей, но не оказалось и следов провианта.

Об итогах боя на реке Вопь донской атаман отправил главнокомандующему скоро написанный рапорт: время торопило преследователей, которым для общей пользы дела никак нельзя было отрываться от походных колонн наполеоновских корпусов: «спаситель России» требовал «висеть у них на хвосте» и «забегать» на переход вперед. Среди прочего генерал от инфантерии М. И. Платов писал в том донесении:

«Осмелюсь донести, что неприятель наш в прошедшие дни очень, очень много расстроен, как объявляют мне пленные офицеры их, которых у нас столько, что за скоростию не могу им сделать счету. Отправляю их сколько успеваю вместе с пленными нижними чинами, которым также за скоростию верного счету сделать нельзя.

Донские казаки, подобно орлам, несмотря на несносную холодную и снежную дорогу, с рвением к службе и к защите любезного отечества, нападают на неприятеля, поражают его на каждом шагу…»

На этом бедствия Итальянского корпуса не окончились. Когда он, спеша уйти от берегов Вопи как можно дальше, подошел к Духовщине, то перед его авангардом показались два казачьих полка Иловайского 12-го, сразу же пошедших в атаку. Донцы генерал-майора В. Д. Иловайского в тот день были, как говорится, в ударе, захватив до 500 пленных и перекрыв дорогу войскам Евгения Богарне.

Вице-король Италии показал себя в том бою умелым и решительным человеком. Он построил итальянскую гвардию в каре, поддержал ее баварской кавалерией, находившейся в составе корпусных сил, и сбил казачий заслон с дороги. Впрочем, два казачьих полка, «оседлавшие» дорогу у Духовщины, долго продержаться заслоном не могли: это было им просто не по силам.

Неприятель занял покинутый жителями город, который оказался для Евгения Богарне и его войск настоящим подарком судьбы: все дома Духовщины полностью уцелели. Вице-король получил возможность устроить здесь измотанным остаткам корпуса дневку на весь день 30 октября, но имея на окраинах городка сильное охранение на случай налета казачьих партий.

В Смоленск, где находился император Наполеон, корпусной командир под надежной охраной отправил своего адъютанта с донесением о тяжелых потерях, понесенных при переправе через реку Вопь, утрате почти всей артиллерии и о том, что город Духовщина пуст и провианта в нем не нашлось. Посланца итальянского вице-короля эскортировали остатки в несколько сот штыков 15-й дивизии генерала графа Доминико Пино. Только так можно было днем и ночью отбиться на дорогах от нападений платовских казаков, разъездами круживших вокруг.

В тот же день Евгений Богарне получил известие, что русские войска взяли город Витебск, к которому шел 4-й корпус Великой армии. Тогда корпусной командир, не ожидая приказа из императорской штаб-квартиры, в ночь на 31 октября выступил из Духовщины к Смоленску на соединение с главными силами Наполеона. Полководец Богарне спешил: время играло только против него и тех людей, которые еще оставались под его начальством.

В той ситуации это было верное решение. Иначе остатки Итальянского корпуса могли быть окончательно «растерзаны» платовскими «степными осами». Евгений Богарне не мог не видеть, что рядовые солдаты-итальянцы стали открыто предпочитать сдачу в плен казакам кровавым столкновениям с неуемными преследователями.

После убедительного разгрома атаманом Платовым корпуса Итальянского вице-короля, генерал-фельдмаршал М. И. Голенищев-Кутузов отправил на берега Невы очередное победное донесение. Императору Александру I писалось, что «казаки делают чудеса, бьют по артиллерии и пехотные колонны». Полководец еще раз подтвердил значимость боевых качеств казачества в идущем изгнании неприятеля из пределов России. Об этом в войне Михаил Илларионович будет писать многократно государю, своим подчиненным из числа военачальников русской армии, родным и близким ему людям.

Решившись на прорыв, Эжен Богарне повел тех людей, которые остались от его корпуса, не на Витебск (как ему было приказано свыше), а к Смоленску для соединения с самим Наполеоном. Он надеялся, что, соединившись с императром, с которым шла Старая и Молодая гвардия, другие войска, итальянцы получат хорошие шансы вырваться из российских объятий и не стать по пути добычей «степных ос», которые маячили по дороге уже не отдельными конными сотнями, а целыми полками.