Владимир Антонов - С них начиналась разведка

В августе 1934 года Волленберг прибыл в Москву в отпуск. Руководство разведки положительно оценило деятельность резидента в Тегеране и… объявило о решении направить его на руководящую разведывательную работу в другую страну. Этой страной была Польша.

В декабре 1933 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление об активизации внешнеполитической деятельности Советского государства, в первую очередь в Европе. Задача была не из легких. С приходом к власти в Германии Гитлера руководство страны приступило к реализации концепции установления «нового порядка» в Европе. Большинство европейских стран, граничивших с Советским Союзом, занимали по отношению к нему враждебную позицию. Особенно непримиримую политику проводила Польша, открыто высказывавшая СССР территориальные притязания. В январе 1934 года правительство Пилсудского — Бека подписало германо-польскую Декларацию о неприменении силы (ее называли также Пактом о ненападении) и целенаправленно срывало все усилия Советского Союза по созданию системы коллективной безопасности в Европе. Даже перед лицом возможной германской агрессии Польша отказывалась от рассмотрения предлагаемых СССР мер совместной защиты.

Перед советской разведкой в Польше на первое место выдвигалась задача получения надежной информации о планах и намерениях польского руководства, а также о возможности германо-польского сговора против СССР.

Н.Л. Волленберг был назначен руководителем резидентуры в городе Данциге (бывшее немецкое название польского города Гданьск). В ноябре 1934 года он прибыл к месту новой работы. По прикрытию занимал должность вице-консула СССР.

О важности «польского направления» во внешнеполитической деятельности советского руководства в те годы свидетельствует и такой факт: в 1934 году Полномочным представителем СССР в Польше был назначен Яков Христофорович Давтян — один из опытнейших советских дипломатов, возглавлявший в 1920—1921 годах под фамилией Давыдов Иностранный отдел ВЧК.

Резидент Волленберг активно включился в работу. Следует подчеркнуть, что благодаря усилиям советских разведчиков в Польше внешняя разведка НКВД создала хорошие агентурные возможности, позволявшие получать совершенно секретную информацию из МИДа, МВД и Генерального штаба этой страны.

Интересна характеристика на разведчика, направленная в конце 1935 года его непосредственным начальником по прикрытию Генконсулом СССР в Данциге В. Мещеряковым Полпреду СССР Я.Х. Давтяну. В ней, в частности, говорилось (сохранен стиль документа):

«Со служебно-деловой стороны — очень аккуратен, к делу относится внимательно. Текущую работу Генконсульства знает, отношение к обязанностям серьезное, добросовестное. Развитой, образованный, толковый человек, на которого можно вполне положиться и который может быть руководителем самостоятельного учреждения. Довольно уверенно держится в кругу иностранцев, и нет опасений, чтобы он чем-либо мог скомпрометировать нашу страну. Языком (немецким) владеет свободно.

С политической стороны — вполне ответственный работник, с отчетливым партийным лицом, знанием не только общей линии, но и всяких (доступных по печати) подробностей партийной работы и жизни.

С бытовой стороны — выдержанный, культурный, вполне ориентированный к особенностям заграничной обстановки. Хороший товарищ в будничной жизни. С ним не было ни у кого сколько-нибудь серьезных столкновений в быту. Пьет очень умеренно и за год с лишним здешнего пребывания ни разу не был, что называется, “выпивши”.

Жена его тоже выдержанная, развитая, без каких-либо тенденций к болтовне и без склочности».

Москва высоко оценивала работу резидента и возглавляемого им коллектива. Н.Л. Волленберг был награжден орденом Красного Знамени и вторым нагрудным знаком «Почетный работник ВЧК — ГПУ».

Вместе с тем в личных письмах в Центр Волленберг все чаще жаловался на резкое ухудшение состояния своего здоровья (сильный ревматизм, боли в суставах). По мнению местных врачей речь шла даже об инвалидности. В этой связи Волленберг обратился к руководству разведки с просьбой откомандировать его на отдых и лечение.

Такое разрешение было получено. 20 августа 1936 года майор госбезопасности Николай Львович Волленберг возвратился в Москву, а в конце 1937 года скончался.

В 1940 году во французской каторжной тюрьме города Ренн скончалась при невыясненных обстоятельствах русская эмигрантка, знаменитая певица Надежда Плевицкая, чьим голосом восхищались Леонид Собинов, Федор Шаляпин и даже сам император России Николай II, чья семья дружила с этой простой русской девушкой.

Скончалась она в тюрьме после того, как двумя годами раньше «гуманное» французское правосудие приговорило ее к 20 годам каторжных работ за соучастие в похищении генерала Миллера, руководителя Русского общевоинского союза (РОВС). На суде Надежда Плевицкая виновной себя не признала. Чтобы доказать обратное, французская контрразведка даже пошла на тайную запись с помощью скрытых микрофонов ее предсмертной исповеди у православного священника. Однако и это не принесло желаемых результатов.

Надежда Плевицкая (девичья фамилия — Винникова) родилась 17 января 1884 года в селе Винниково Курской губернии, в многодетной крестьянской семье.

В книге воспоминаний «Дежкин карагод» («Надеждин хоровод»), вышедшей мизерным тиражом в Берлине в 1925 году, Плевицкая так рассказывала о своем детстве:

«Семеро было нас: отец, мать, брат да четыре сестры. Всех детей у родителей было двенадцать, я родилась двенадцатой и последней, а осталось нас пятеро, прочие волей Божьей померли.

Жили мы дружно, и слово родителей для нас было законом. Если же, не дай Бог, кто “закон” осмелится обойти, то было и наказание: из кучи дров выбиралась отцом-матерью палка потолще со словами: “Отваляю, по чем ни попало”.

А вот и преступления наши: родители не разрешали долго загуливаться. “Чтобы засветло дома были”, — наказывала мать, отпуская сестер на улицу, потому что “хорошая слава в коробе лежит, а дурная по дорожке бежит”. Вот той славы, что “по дорожке бежит”, мать и боялась.

У моего отца было семь десятин пахоты. На семью в семь человек — это немного, но родители мои были хозяева крепкие, и при хорошем урожае и у нас были достатки. Бывало зайдешь в амбар: закрома полны, пшено, крупы, на балках висят копченые гуси, окорока, в бочках солонина и сало. А в погребе — кадки капусты, огурцов, яблок, груш. Спокойна душа хозяйская, все тяжким трудом приобретено, зато благодать: зимой семья благоденствует. Мать усердно гоняла нас в лес: дикие яблоки для сушки возами возились, мешками таскали орехи, которые припрятывали до Рождества».