Юрий Чернер - Улыбка Диллинджера. ФБР с Гувером и без него

Тут бы и распылиться бывшим федаинам-наемниками по другим «горячим точкам», но вмешался непредвиденный фактор — ислам. Точнее, воинствующий антизападный ислам, оживший после победы революции в Иране. Аятолла Хомейни бросил все ресурсы страны на финансирование исламистов за границей. Прежде террористы относились к религии предков без восторга, а теперь сделались «правоверными», и конфликты вспыхнули на прежних местах и с новой силой.

До сравнительно недавнего времени терроризм не был присущ мусульманскому обществу. Да и позже террористы действовали избирательно и в небольших масштабах. Все изменилось, когда на поле битвы с «неверными» вышел «террорист № 1» Усама бен Ладен. Секрет его могущества неведом никому. Конечно, саудовские родственники Усамы богаты, но вряд ли всех семейных капиталов хватит для оплаты тысяч боевиков в Чечне, Кашмире, Таджикистане и Афганистане. Ближе к истине слухи о том, что Усаму, когда он воевал против «шурави», финансировало американское ЦРУ, но и этим не объяснить преуспеяние непотопляемого саудовца. Не исключено, что дело в геополитических расчетах арабских монархов. Они не могут не знать, что запасы нефти — их единственное богатство — истощатся через какую-нибудь сотню лет. А еще вероятнее, что до того ученые «неверных» найдут какой-нибудь заменитель «черному золоту». Тогда и монархи, и их подданные разом станут нищими. Избежать этого можно только одним путем, завещанным первыми халифами, — с мечом в руках захватить земли «неверных», их имущество и жен. Каждый, кто побывал на Востоке, знает: Средневековье там еще не закончилось. На перекрестье интересов нефтяных шейхов, обиженных Западом диктаторов и партизанских вожаков возникла тоталитарная идеология, которую многие называют ваххабизмом, хотя с историческими ваххабитами — борцами за «чистоту веры» — она имеет мало общего. Основной объект их враждебности — Запад, которому они выставляют счет и за колониальное угнетение, и за нынешнее преуспеяние стран «золотого миллиарда». Ваххабиты сплочены и хорошо организованы. И они всерьез собираются завоевать мир. За ними огромные деньги, которыми Запад сам оплачивает свое разрушение, покупая на Востоке нефть и наркотики. За ними массы неграмотных и фанатичных сторонников, которых не грех обмануть и бросить на убой ради «святого дела». Наконец, за ними в известном смысле и будущее — могущество исламских стран резко возрастет, когда (или «если») они создадут у себя современную промышленность. Имеет значение и «пятая колонна» на Западе: некоторые цифры уже приводились, и если эта тенденция сохранится, то скоро она достигнет критической величины. Но в плане практических действий ваххабиты отнюдь не стремятся к такой модели исторического развития, которую политологи считают оптимальной. Им не нужно преуспевающее государство, или даже объединение государств, «умма» с обеспеченными гражданами. Им нужна масса управляемых людей, масса, бесперебойно поставляющая шахидов — а сытые люди куда менее восприимчивы к радикальным лозунгам, чем голодные и неграмотные.

И еще об одной стороне дела.

Международный терроризм неоднороден. Спектр достаточно широк. Здесь и «левацкие» группировки, всевозможные маоисты, троцкисты, леворадикалы из обширной палитры коммунистических и анархо-синдикалистских движений. Здесь и «правые», организации неофашистов и тому подобных правых националистов. К ним, как правило, примыкают сепаратисты — иногда в их «окраску» примешиваются и религиозные «тона». Здесь и «уголовный», в традиционном понимании, терроризм — преступления против правительств, организаций и личностей с прямой материальной корыстью (похищения и шантаж с целью получения выкупа). Здесь и действия маньяков [147]— они редко, но все же имеют и международный характер. Сама многочисленность направлений терроризма указывает, что существуют некие глубинные социально-политические закономерности его появления и распространения.

Во все времена существовало, равно как «обычная» преступность, стремление отдельных лиц и их сообществ к изменению если не существующего в соответственной стране строя, то, по крайней мере, того соотношения властных и финансовых структур, которое составляло реальность государства. Так было во все времена; бунтари, смутьяны, заговорщики, мятежники и так далее появлялись всегда, во всех государствах и во всех формациях. Всю историю шла борьба против них — или шла их борьба против тех, кто занимал «несправедливое», с их точки зрения положение, обладал «несправедливыми» привилегиями и так далее. Форм этой борьбы было и есть множество — бунты, смуты, заговоры, дворцовые и теневые перевороты, тайные и явные организации, вплоть до гражданских войн. Весьма разнообразны и способы общественной или групповой (клановой, государственной и т. д.) самозащиты: всевозможные механизмы «высылки» потенциальных смутьянов, кастовые и цеховые системы, клерикальная поддержка социальных иерархий, общественное призрение и социальное обеспечение и так далее. Наиболее оптимальной на сегодняшний день представляется социальная организация социал-демократического толка — не случайно, наверное, в странах «европейского социализма», в Скандинавии в частности, уровень терроризма самый невысокий. Террор — оружие слабых; это не клеймо, а констатация факта. Развитие организационно-технической базы силовых структур и политическая воля подавляющего большинства правительств таковы, что за редким исключением лобовые военные действия, а зачастую и «городская партизанская война» попросту обречены. Очаги террористических движений, особенно на почве национализма и религиозного радикализма, могут тлеть достаточно долго и могут, — как показал хотя бы «черный сентябрь США», — приводить к тяжелым жертвам и потерям. Но попытки «лобового» противостояния обязательно оборачиваются разгромом «оппозиционеров». Но если отбросить личные амбиции и личный фанатизм, а также — практически во всех случаях без исключения — корыстолюбие «вожаков», лидеров террористических организаций, то нельзя не признать, что за ними есть социальная база. Существует достаточно большое количество людей, которые испытывают социальную ущемленность — и в таких размерах, что готовы принять «теории», «доктрины», «фетвы» и так далее, борьбы на грани, или за гранью самопожертвования.

В терминах современной политологии явление, из-за которого «обычная» демократия стала источником социальной напряженности во всемирном масштабе, называется глобализмом. Это комплекс сопряженных процессов по вовлечению большинства (в пределе — всех) регионов и стран мира в единую систему производства и распределения материальных и культурных ценностей. Сам по себе глобализм не направлен на ускоренное «стирание» национальных особенностей; вполне возможно — и практически уже достигается в ряде стран — принятия достаточных мер по защите и развитию национальных культур в совокупности к объективной тенденции формирования всемирного культурного поля. Но его реальная экономическая основа позволяет предположить, что пока что он чреват угрозой для общественной стабильности. Точно так же, как «дикий» капитализм был прогрессом по отношению к рабовладению, но реально требовал внутреннего перерождения, возможно, по механизму социал-демократии, — или же был чреват социальными революциями. И требуется осознанная и радикальная «доработка», — иначе дело в нашу эпоху, эпоху распространения оружия массового уничтожения, может закончиться гибелью цивилизации. Еще точно неизвестно, не было ли у «АльКаиды» атомной бомбы, но вот что она есть у дюжины стран, подверженных опасности кризиса — это уж точно. Глобализм, пользуясь терминологией марксистской экономической школы, есть высшая (и уж точно последняя) стадия развития империализма, то есть «монополистического» капитализма. В условиях частной собственности и свободного предпринимательства появление крупных корпораций, приобретающих национальные, а затем транснациональные и в потенции глобальные масштабы, есть процесс совершенно «естественный». Естественно и существование широкого слоя мелкого и среднего бизнеса, «размываемого» сверху и снизу (выпадением из бизнеса с переходом в категорию наемного труда и разрастанием до бизнеса крупного). Национальные законодательства и инспирированные ими социальные и государственные механизмы за прошедший век, а особенно в период после Второй мировой войны, обеспечили, в большей или меньшей мере, перераспределение общественного богатства и создание (в большей или меньшей степени) режима общей заинтересованности граждан в развитии или поддержании высокого уровня экономического развития.