Юрий Чернер - Улыбка Диллинджера. ФБР с Гувером и без него

Перед тем, как отправиться к Моррису, Джек в номере чикагского отеля долго беседовал с опытным и высококвалифицированным специальным агентом ФБР Карлом Фрейманом. Его познания о партии и о Моррисе сначала изумили Джека, а потом придали ему уверенность в успехе задуманного. Фрей-ман оказался в точности тем человеком, которого Джек описал Берлинсону.

Фрейман получил великолепное образование в строгой католической начальной и средней школе в Айове, и продолжил его в евангелическом колледже, где полагалось ежедневно штудировать библию. Получив диплом юридического факультета университета Айовы, он открыл собственную юридическую практику в своем родном городе Лемарс недалеко от Сиукс-сити. Дела у молодого адвоката шли неплохо, но тут японцы напали на Пирл-Харбор. Назавтра он отправился в Омаху, чтобы записаться во флот, но получил отказ из-за слабого зрения.

На следующий день он обратился в отделение ФБР в Де Мойне, и в январе 1942 года был принят. По окончании учебного курса его направили на работу в Нью-Йорк. Фрейман изучал методы контрразведки, работу с агентурой и всевозможные разведывательные уловки. В частности, ему пришлось работать с двойными агентами и участвовать в операциях по дезинформации. После перевода в Чикаго в 1946 году Фрейман стал одним из лучших сотрудников ФБР. Сочетание острого ума, наклонностей проповедника и хорошее знание психологии позволило ему стать одним из лучших вербовщиков. Фрейману удалось за короткое время завербовать двоих зятьев олимпийского чемпиона Джесси Оуэнса. ФБР поручило ему разработку Коммунистической партии и основных направлений ее деятельности в Чикаго. Фрейман читал труды Маркса и Ленина, изучал советскую историю, партийные документы, сочинения бывших коммунистов и объемистые досье ФБР. Одновременно он учился думать как коммунист и разговаривать с людьми так, как разговаривал Моррис Чайлдс.

Когда Фрейман позвонил Моррису и попросил о встрече, тот ответил:

— Я больше не участвую в коммунистическом движении, и у меня нет никаких связей. Но если хотите поговорить со мной, приходите.

Немощный, прикованный к постели, с трудом способный поднять голову, Моррис представлял собой жалкое зрелище. Фрейман начал с заявления, что по роду своей работы узнал Морриса как умного и твердого человека, большую часть своей жизни посвятившего делу коммунизма. Фрейман вслух усомнился в том, была ли оправдана такая жертва, и сказал, что был бы признателен Моррису, если бы тот ответил на несколько вопросов. Не предал ли Сталин идеи марксизма? Действительно ли коммунизм уничтожил миллионы невинных мужчин, женщин и детей? Не отличалось ли преследование евреев, проводившееся Советами и нацистами, только методами и формой? Как он думает, что больше служит благу отдельных людей и всего мира — советский коммунизм или американская демократия?

— Мы оба знаем ответы на эти вопросы, — сказал Моррис.

— Как же мог добрый и порядочный человек служить такому делу?

— Когда участвуешь в движении, стараешься отгородиться от всего, что может подорвать твою веру. И не можешь себе позволить спрашивать, правильно это или нет.

— Вы же сказали, что больше не участвуете в движении?

— Да, не участвую.

— Тогда вы можете себе позволить спрашивать.

— Думаю, что могу.

Фрейман понимал, что Моррис настолько зависит от своей благодетельницы Сонни Шлоссберг, что без ее одобрения не согласится сотрудничать с ФБР. Когда она провожала Фреймана до двери, тот задержался, чтобы поговорить, и как бы невзначай спросил ее, что она в настоящее время думает о коммунизме.

— Я его ненавижу. Я ненавижу их за то, что они сделали с Моррисом, с евреями, со всеми.

— В таком случае, не могли бы вы нам помочь?

— Что вы хотите от меня?

— Помогите нам убедить Морриса.

— Ладно.

Фрейман Моррису понравился; по словам Сонни, Чайлдс с нетерпением ожидал следующего визита. Но, когда разговор коснулся непосредственной деятельности, Моррис сказал, что не имеет понятия, где могут скрываться Холл, Томсон, Гейтс и Грин, и вновь подчеркнул, что у него не осталось связей с партией.

— Вы хотите сказать, что у вас нет связей в данный момент, — заметил Фрейман. — У вас было много друзей. С нашей помощью вы легко восстановите с ними контакт.

— Господи, я же физически на это не способен.

— Первое, что мы собираемся сделать, — поправить ваше здоровье. Потом подумаем, какое дело найти вам для прикрытия. Мы не собираемся ничего предпринимать до тех пор, пока не поставим вас на ноги.

Сонни в свою очередь тоже принялась уговаривать его работать с ФБР и заверила, что будет рядом, если он на это решится. Наконец Моррис согласился.

— Хорошо, я сделаю для вас, что смогу.

Фрейман через друзей ФБР в медицинских кругах сформировал команду выдающихся кардиологов, которые должны были заниматься Моррисом столько, сколько понадобится, и того перевели в клинику Майо в Рочестере, штат Миннесота. Формально Фрейман не имел права тратить деньги ФБР на дорогостоящее лечение человека, который не выполнял никаких заданий и мог не протянуть достаточно долго, чтобы выполнять такие задания в будущем. Однако решил рискнуть, надеясь, что начальство с ним согласится.

Возник вопрос, как сможет Моррис объяснить, откуда он взял денег на дорогостоящее лечение. Джек нашел вариант.

— Я обойду весь город и скажу, что врачи обещают вылечить Морриса, если его перевести в клинику Майо и продержать там достаточно долго. Скажу, что эти знаменитые врачи и знаменитая больница стоят уйму денег, а Моррис буквально при смерти, и попрошу наших старых товарищей помочь спасти его жизнь. Наверняка ни одна из этих задниц не даст ни цента. Однако никто не сознается, что ничего не дал. Кроме того, такая просьба — хороший повод обратиться к членам партии и начать восстанавливать отношения.

…Лечение и новые медикаменты, применявшиеся в клинике Майо, буквально воскресили Морриса. А в Нью-Йорке Джек продолжал забрасывать приманку: из клиники Майо приходят хорошие вести… Моррис поправляется… Он начал вставать… Вчера вечером я разговаривал с ним по телефону, и голос его звучал великолепно… Моррис на прогулках проходит по миле в день… Через несколько месяцев Моррис достаточно окрепнет и хочет снова вернуться к работе… В 1954 году партийное подполье клюнуло. Моррис позвонил Фрейману по зарезервированному для него телефону и сказал:

— Был анонимный звонок, мне приказали к двум тридцати пополудни прибыть к определенной телефонной будке на Норт-сайд и ждать звонка. Кто звонил и о чем идет речь, не знаю. Я поеду и свяжусь с вами, как только смогу.

Руководство потребовало, чтобы Фрейман немедленно взял Морриса под наблюдение, чтобы установить, с кем он будет встречаться, но Фрейман категорически отказался.