Джон Фоллейн - Шакал (Тайная война Карлоса Шакала)

Присяжный X был поражен отсутствием вещественных доказательств и упрямством ДСТ, не пожелавшей раскрыть свой источник информации: “Какой это имело смысл по прошествии двадцати двух лет? ДСТ отказывается признавать это, но ее агенты вместе с Мухарбалом были отправлены на бойню. Это был бессмысленный ход, как в дурном фильме, когда хочется сказать: «Давайте сначала»”. Что касается судьи Корнелу, присяжный X назвал его ведение дела “относительно бесстрастным”, указав, правда, “что дело было достаточно необычным. За ним стояла Франция, честь ДСТ и общие опасения, что терроризм может возобновиться”.

Прения начались с того, что судья Корнелу пересказал присяжным, рассевшимся вокруг большого стола, всю последовательность событий, приведших к убийствам на улице Тулье. По словам присяжного X, судья попросил их задавать как можно больше вопросов, чтобы в полной мере участвовать в процедуре, которую он назвал “коллективной медитацией”.

По просьбе судьи Корнелу все присяжные написали на чистых листках бумаги слово “Виновен”, а рядом “да” и “нет” в соответствии со своим внутренним убеждением. После этого листки были сложены и опущены в большую вазу. В соответствии с французским законом вынимает их тот присяжный, который был избран первым в первый день слушаний. Для признания Карлоса виновным или наоборот требовалось как минимум восемь голосов. После признания виновности процедура повторялась для определения меры наказания.

Прения продолжались в течение трех часов и сорока восьми минут, после чего присяжные в последний раз вошли в зал, когда на часах было уже начало второго ночи. Корнелу объявил, что присяжные сочли Карлоса виновным по всем статьям предъявленных обвинений и он приговаривается к пожизненному заключению. Карлос поднял вверх руку, сжатую в кулак, и воскликнул: “Да здравствует революция!” Расплывшись в широкой улыбке и с сияющими глазами он еще четырежды поднял руку, прощаясь с судом, после чего был препровожден обратно в тюремную камеру. Согласно утверждению присяжного X, присяжные за один раз вынесли приговор и еще раз проголосовали для того, чтобы единогласно утвердить меру наказания.

Адвокаты Карлоса потерпели фиаско, пытаясь обеспечить ему убедительную идеологическую платформу, которую можно было бы использовать в суде, чтобы представить его жертвой политических репрессий. “Он не может ничего придумать, — заметил один из них. — Я не знаю, что у него творится в голове, но он точно не Фидель Кастро”. Для Карлоса революция была синонимом бездумной эйфории, беготни за юбками и роскошной жизни. Определение, которое он дал себе после ареста — “профессиональный революционер”, скорее указывает на деловую карьеру, нежели на вдохновенный идеализм.

Линия фронта, существовавшая во время “холодной войны”, предоставила Карлосу удобное обоснование для создания своей организации и, что еще важнее, предоставила укрытия и ресурсы для нанесения ударов по лагерю неприятеля. Крушение советской империи подкосило его марксистские убеждения. То же произошло с началом мирных переговоров между арабами и израильтянами, которые привели к рождению новой Палестины. Империя, созданная Ильичом Рамиресом Санчесом, исчезла с лица земли, как исчез и один из его патронов Николае Чаушеску, расстрелянный собственными солдатами за геноцид румынского народа. Хотя Карлос так никогда и не согласился с тем, что наступила новая эпоха. По прошествии трех лет после своего ареста он продолжал называть себя “солдатом революции, верным благородному делу освобождения Палестины в рамках всемирной революции”. {460} 460 Письмо Карлоса судье Иву Корнелу, председателю парижского суда присяжных, датированное 23.9.97.

Эта неопровержимая вера в справедливость своего дела и отказ признать то, что это дело превратилось в исторический анахронизм, стали источниками силы для Карлоса после его ареста. Его выступление на суде по обвинению в убийствах, совершенных на улице Тулье, продемонстрировало его неспособность признавать поражения. Непреклонно и дерзко он вел войну на истощение с французским правосудием, которая вынудила судью назначить новых защитников и увеличить срок рассмотрения дела, что посеяло у присяжных сомнения в вескости выдвинутых обвинений. Карлосу удалось бы добиться гораздо большего, если бы он ограничился жалобами на незаконное похищение и на то, что сфабрикованное против него дело является насмешкой над правосудием. Проведенное расследование страдало массой недостатков, и Карлос не раз проявил себя достойным противником ополчившихся на него светил юриспруденции. Однако Карлос переиграл, признавшись в том, что ему кое-что известно об убийствах на улице Тулье. Не стоило ему и произносить бесконечные монологи о собственном боевом вкладе в борьбу за освобождение Палестины и в победу мировой революции.

“Многие предпочли бы видеть Карлоса мертвым”, — заметил министр внутренних дел Франции Шарль Паскуа, заполучив его в свои руки. К тому же очевидно, что все хозяева, которым Карлос служил верой и правдой и чьи имена перечислены в материалах Штази и других секретных служб стран советского блока, продолжат свое безмятежное существование. Лишь румыны провели расследование связей своих бывших коммунистических лидеров с Карлосом. И несмотря на репутацию судьи Брюгьера как бесстрашного ниспровергателя всех дипломатических условностей, ливийским, сирийским и другим арабским патронам, пользовавшимся услугами Карлоса, по-прежнему удается избегать юридических преследований. Во время своего визита в Триполи, в связи с расследованием взрыва французского самолета DC10, Брюгьер допросил множество офицеров ливийской секретной службы, но, по его собственному признанию, не задал им ни одного вопроса о Карлосе. В результате обвинение по этому делу было выдвинуто против шести ливийцев, включая шурина полковника Каддафи.

Судья пытался довести до конца расследование дела о нападении на редакцию журнала “Аль Ватан аль Араби” в 1982 году. Однако никаких действий против руководителей сирийской разведки, одним из которых был родной брат президента аль-Асада, так и не было предпринято. Сам Карлос не скрывал своей роли исполнителя, о чем он открыто заявил на одном из судебных слушаний. С поразительной откровенностью он назвал себя “старшим офицером сирийской секретной службы”. {461} 461 Как было указано Жаном Полем Леви во время интервью автору 21.10.96. Однако Франция не хотела портить отношения с Сирией. Президент Ширак, стремившийся обеспечить Франции место в ближневосточном конфликте и считавший, по примеру генерала де Голля, что без него она не сможет соперничать с супердержавами, всячески приветствовал появление президента аль-Асада за столом арабо-израильских переговоров. Вашингтон тоже поддерживал весьма теплые отношения с Сирией, несмотря на сообщения разведки о том, что она служит убежищем для десятков тысяч палестинских, турецких и ливанских боевиков, а исламские фундаменталисты проходят обучение в долине Бекаа.