Джон Фоллейн - Шакал (Тайная война Карлоса Шакала)

Как утверждают друзья семьи, пренебрегая взглядами мужа, она даже втайне окрестила Ильича с помощью местного священника. А когда Рамирес Навас был занят с клиентами или отправлялся в суд, она украдкой водила братьев к мессе. Однако эта подпольная борьба, которую вела Эльба, не возымела успеха. Вспоминая свое детство, Ильич проявляет полное пренебрежение к римско-католической вере точно так же, как это делал его отец: “В течение длительного времени моей религией был не католицизм, а марксизм, который я получил, конечно же, по наследству. Он витал в атмосфере нашего дома. Это было в крови у моих родителей”. {8} 8 Интервью с Карлосом, взятое “Аль Ватан аль Араби” и опубликованное журналом “Фигаро" 15.12.79.

Ильич не любил рассказывать об Эльбе. “Я был сильно привязан к своей матери. Она смелая и честная женщина”, — это все, что он сказал во время судебного разбирательства. {9} 9 Показания, данные Карлосом судье Брюгьеру 28.10.94. Он отказался описывать ее или вдаваться в детали ссор, сотрясавших дом; что же касается смелости, которой он восхищался, то она выражалась как в отказе матери подчиняться властному мужу, так и в том, что она смирилась с карьерой, избранной ее старшим сыном. Ильич был более откровенен со своими друзьями, одному из которых он рассказывал, что Эльба была красивой, мягкой, тонко чувствующей женщиной, лишенной какой-либо претенциозности, что она любила природу и общение с другими людьми. {10} 10 Интервью с Карлосом, “Аль Ватан аль Араби” 30.11.79. Согласно утверждению другого его приятеля, Эльба была “единственным человеком, которого Ильич по* настоящему любил”. Он был готов на все ради своей матери и неизменно говорил о ней с глубокой нежностью. {11} 11 “Повод задуматься психиатру”, — добавляет Ганс-Иоахим Кляйн в интервью, опубликованном в “Le Nouvel Observateur” 23.2.95.

Описывая своего отца, вскормившего его едва ли не с рождения коммунистической идеологией, Ильич говорил, что был “глубоко убежденным человеком, относящимся к своим взглядам чуть ли не с религиозным пиететом”. Любые намеки на то, что адвокат Рамирес Навас был миллионером, приводили Ильича Рамиреса в ярость: “Вы знаете, сколько вранья нагорожено вокруг этого? В нашей семье есть люди и побогаче.

Например, мой дядя, который владеет кофейной плантацией. Он до сих пор живет в Сан-Кристобале. Что же до моего отца, он просто любит жить с комфортом. Вот и все”. {12} 12 Показания Карлоса, данные 29.10.94 судье Брюгьеру. Тем не менее его отец был владельцем сельскохозяйственных угодий, и сам Ильич определил социальный статус своей семьи как мелкобуржуазный. Точно так же Ильича не слишком волновали причины, по которым Рамирес Навас наградил своих отпрысков столь причудливыми именами. “Отец поступил очень глупо, дав своим детям такие дурацкие имена, — утверждал он. — Такие вещи всю жизнь оказывают на детей свое влияние. Мне повезло, а вот с братьями все получилось иначе. Они не стыдились своих имен, но у них возникали из-за них проблемы”. {13} 13 Выступление Карлоса перед судом присяжных в Париже 16.12.97.

Друзья, игравшие с Ильичом и его братьями, не могли не заметить напряженность, существовавшую между их родителями, которая подогревалась внебрачными связями отца и несовместимостью взглядов. Как только появлялся отец, братья становились скованными и теряли всю свою непосредственность, изо всех сил стараясь соответствовать нормам поведения, изложенным в составленном для них кодексе “Социальное, моральное и гражданское формирование личности”. Один из лозунгов отца гласил: “Я всем говорю правду в глаза”. {14} 14 Интервью с Карлосом в “Аль Ватан аль Араби” 30.11.79. В присутствии матери дети расслаблялись и становились нежнее.

Для своих лет Ильич был довольно высок, но немного тяжеловат. Прозвище Толстяк доводило его чуть ли не до слез, он заливался краской и начинал пронзительно кричать: “Вы еще обо мне услышите!” В течение какого-то времени Ильич был огражден от подобных насмешек. Успешная карьера дала возможность его отцу нанять частных преподавателей-коммунистов, которые давали Ильичу уроки в комфортабельных домашних условиях. Нельзя сказать, чтобы Ильич стремился к такому затворничеству, более того, оно ему не нравилось, так как возможность поиграть со сверстниками резко сокращалась: “Мы учились дома с частными учителями. Это было ненормально”. {15} 15 Там же.

Среди товарищей по играм Ильич был признанным лидером. “Когда нужно было что-то организовать, этим всегда занимался Ильич. Он был вожаком. Он принимал решения, но ему никогда не была свойственна властность. Просто он был более собранным, умел взять на себя инициативу и установить правила, — вспоминает Эмир Руис, приятель детских лет Ильича. — Его любимой игрой были «казаки-разбойники» — занятие, ставшее позднее главным делом его жизни. Ильич любил играть в «хороших» и «плохих». У нас были пистолеты из пластмассы. В нашей компании Ильич был самым сильным и самым агрессивным”. {16} 16 Интервью с Эмиром Руисом, опубликованное “La Nacion” 19.8.94. Именно Ильич научил своих друзей надевать на кончик стрелы металлический наконечник, чтобы мелкие птички, на которых они охотились, не превращались в месиво. По окончании игр он с Лениным мчался в ванную и выходил оттуда уже аккуратно причесанным и с чистыми ногтями. В его ведении находилось также приготовление бутербродов для детей.

Из-за обострившихся отношений в семье Эльба забрала всех своих сыновей и в конце 1958 года отправилась в длительное путешествие, которое оборвало образование Ильича и повлияло на его академическую успеваемость. Сначала он поступил в протестантскую школу в Кингстоне на Ямайке, затем они переехали в Мексику, потом снова вернулись на Ямайку, а затем в Каракас. Когда Эльба уехала в Боготу с болезненным Владимиром, Ильич остался с отцом и Лениным в Каракасе. Он с трудом приспосабливался к разным странам, школам и друзьям, что отчасти сглаживалось его природной склонностью к языкам, которую он унаследовал от отца.

Годы странствий закончились в 1961 году, когда супруги получили время на размышления. В течение многих лет Эльба в соответствии со своими католическими взглядами противилась разводу, на котором безжалостно настаивал ее муж. Она согласилась выйти замуж за неудавшегося семинариста и убежденного марксиста, но разводиться с ним была не согласна. Наконец она сдалась, и родители развелись, когда Ильич только-только достиг подросткового возраста, впрочем, как это ни странно, они решили жить вместе в Каракасе. Рамирес Навас откровенно пояснял: “Я решил развестись, поскольку полагал, что являюсь единственным, кто поступает правильно”. {17} 17 Интервью с Карлосом в “Аль Ватан аль Араби” 30.11.79.