Олег Черенин - Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы

Несмотря на низкий должностной статус одного из советских агентов, ему периодически удавалось получать копии секретных документов, подготовленных вице-консулом и первым секретарем.

В одном из документов киевского сектора ГПУ, полученном Незбжицким, содержалось задание одному из агентов — горничной: фиксировать в памяти все предметы в помещениях консульства, обращая внимание на мельчайшие детали, например, на названия книг в книжном шкафу консула.

К числу других сведений, содержащихся в агентурном сообщении источника в ГПУ, относились адреса трех конспиративных квартир, где принимались агенты из польского консульства, а также общая система наблюдения за всеми сотрудниками дипучреждения и его посетителями. В конце сопроводительного письма Курницкому Незбжицкий писал: «Действуй очень осмотрительно, не давая повод ГПУ подозревать, что тебе что-то известно. Не волнуйся» [244] Ibid. S. 17. Являлся ли агент «4015» источником польской разведки в ОГПУ, не известно. .

Вернемся к киевскому периоду работы Незбжицкого. Одними из первых материалов, направленных им в штаб-квартиру польской разведки, были информационные сообщения о структуре управления Киевского военного округа, составе кораблей Черноморского флота, перечень военизированных формирований ОГПУ на Украине, включая состав и места расположения погранотрядов.

В одном из первых отчетов о совершенствовании агентурного аппарата своей плацувки «О.2» Незбжицкий писал, что он взял на учет двух военнослужащих Красной армии: радиотелеграфиста 6-го отдельного радиобатальона и летчика 5-й авиабригады. На начальной стадии контакта от последнего были получены сведения о возможном перемещении базы легких гидропланов в Днепродзержинск и изменении мест базирования кораблей Днепровской военной флотилии.

Информация, полученная Незбжицким от радиотелеграфиста, включала в себя сведения о местах дислокации некоторых частей Украинского военного округа: 21-го зенитного дивизиона, 3-го отдельного батальона и т. д. Чем закончились указанные разработки кандидатов на вербовку, не известно [245] Peplonski A. Wywiad na ZSRR. S. 106–107. .

Среди агентов, в тот период находившихся у Незбжицкого на личной связи, значился некий Илия Виноградов, проходивший по учетам 2-го отдела под криптонимом «4002». Одновременно польским разведчикам было известно, что последний также сотрудничал с ОГПУ, являясь, таким образом, агентом-двойником.

Характеризуя его, Незбжицкий в одном из своих отчетов писал: «…важнейшим информатором ГПУ по консульству является врач Илия Виноградов, психоаналитик, человек большого ума и большой ловкости. Для ГПУ он “отличный кадр”: как профессионал легко направляет беседу в нужное ему русло, делает это ненавязчиво и незаметно. Из малых данных может делать большие и, как правило, верные выводы. Все схватывает на лету». Далее Незбжицкий отмечает основной мотив искреннего сотрудничества Виноградова с польской разведкой — враждебное отношение к большевикам и их представителям — чекистам. По словам польского разведчика, история его контактов с ГПУ «вполне правдоподобна, сложна и… банальна». Он продолжает: «Я склонен думать, что он (доктор) действительно состоял в какой-то контрреволюционной организации (еврейской) и ценой сотрудничества с ГПУ купил себе жизнь и свободу» [246] Ulatowski Ł. Op. cit. S. 4. .

Из дальнейших пояснений Незбжицкого следует, что Виноградов находился в очень хороших отношениях с Христианом Раковским, имел многочисленных еврейских родственников, проживавших в Польше, Германии, Франции, вел с ними оживленную переписку, получал денежные переводы. Виноградов поддерживал связь с еврейским активистом Моргулисом, причем местные евреи его (доктора) не любили и старались лишний раз с ним не связываться. Находясь на государственной службе, он проживал в большой квартире, заставленной произведениями искусства и антиквариатом, причем квартирная плата была минимальной. Своих пациентов, среди которых имелись военные и чекисты, лечит по методике «доктора Фройда».

Несмотря на такое обилие данных, указывающих на сотрудничество Виноградова с советской контрразведкой, Незбжицкий считал, что тот «представляет большую ценность как информатор».

С использованием своих личных возможностей в интересовавших польскую разведку кругах, врач действительно являлся поставщиком ценной информации, особенно по вопросам военного советско-германского сотрудничества.

До сих пор однозначный ответ на вопрос, имел ли Виноградов на связи субисточников — носителей секретных сведений, отсутствует, но некоторые косвенные указания на наличие таковых имеются.

Какая причина заставила советских контрразведчиков завершить операцию по «проникновению в консульство» с использованием доктора, также доподлинно не известно. Известно лишь, что 10 декабря 1930 года Виноградов был арестован прямо на улице. События того дня, излагаемые ниже, воспроизводятся на основании отчетов самого Незбжицкого и его видения существа дела.

Вечером в доме Виноградова должен был состояться дружеский ужин, на который и были приглашены Незбжицкий и секретарь консульства Эдвард Недзвецкий. В отсутствие хозяина, в полночь, когда приглашенные вели светские беседы с хозяйкой дома, неожиданно явились чекисты с обыском. После проверки документов гостей их отпустили. Как отмечал в своем отчете Незбжицкий, чекисты при этом вели себя вежливо и корректно.

Он считал, что арест Виноградова и обыск у него дома являются спланированной акцией киевского ОГПУ, чтобы скомпрометировать самого Незбжицкого и объявить его «нежелательной персоной»:

«Я не допускаю, чтобы факт моего нахождения в квартире у названного доктора мог иметь какое-либо серьезное значение. Тем более что, как я уже рапортовал, “4002” оказывал услуги ОГПУ, и о его близких отношениях с нами ГПУ было совершенно осведомлено» [247] Ibid. S. 5. .

Следующий абзац отчета польского разведчика поставил перед его получателем — начальником реферата «Восток» майором Станиславом Гано — дополнительные вопросы. В частности, Незбжицкий писал: «В лице “4002-го” я теряю одного из самых серьезных информаторов, через которого поддерживалась связь с другими источниками». Сам арест он объяснял желанием украинских чекистов связать Виноградова как посредника консульства с деятельностью каких-то украинских организаций. Якобы это понадобилось им в силу каких-то оперативных соображений.

Пока события развивались своим чередом, Незбжицкий продолжал оставаться в Киеве. Несмотря на арест Виноградова, разведывательная деятельность плацувки продолжалась: поддерживалась связь со старыми источниками, начинались новые разработки. В переписке с Центром Незбжицкий указывал, что в целом препятствий к продолжению своей миссии в Киеве он не видел. Прошедшие аресты якобы серьезно не затронули работу плацувки, лишившись нескольких агентов, ядро аппарата сохранилось.