Борис Шапталов - Как организовали «внезапное» нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия

Разбор возможных причин демонтажа Советского Союза – не тема данной книги, но у каждой истории есть своя предыстория. И за фигурой Горбачева маячит тень создателя этой системы, начиная от модели хозяйствования и кончая принципами подбора руководящих кадров. Именно Сталин создал политическую систему, венчающую непререкаемым и несменяемым генеральным секретарем, чьи полномочия не были зафиксированы в Конституции, что делало его «парящим» над властной вертикалью.

Сталинская экономическая система не была способна решить продовольственные затруднения, зато могла на равных тягаться с мощной экономикой США по выпуску военной техники. То есть она была «специализированной». Все попытки изменить модель, предпринятые Хрущевым и Косыгиным, потерпели неудачу. Система оказалась не реформируемой, а значит, не гибкой.

Сталин оставил после себя такое наследство, что на волне критики сталинизма проходили все антисоциалистические восстания в Восточной Европе. По той же схеме шла борьба и в годы перестройки. То есть Сталин своими деяниями дал оружие врагам социализма и Советского Союза и во многом способствовал дискредитации идеологии коммунизма. И что совсем плохо, антисталинизм широко используется уже в борьбе с современной Россией.

Со сталинским наследием получилось очень накладно. Хрущев яро критиковал культ личности, но не смог найти ничего лучше, чем создать свой культик. Почитатели Сталина ругают Хрущева, не видя, что хрущевский культ был пусть жиденьким, но продолжением традиции сталинской практики «небесного» почитания руководителя государства и партии. И эта традиция оказалась неистребима, продолжившись затем в пародийном культе Брежнева. Остается воскликнуть: ай да Сталин! Какую прочную и неудобоваримую конструкцию создал! Эта прочность заслуживает не только порицания, но и уважения. При одном важном уточнении: она работает в государствах (Куба, КНДР), рассматривающих себя в роли осажденной крепости. Понятна тогда и причина падения государства. Если ворота крепости открывают, то противник немедля захватывает ее. Значит, крепость должна быть на запоре. Одно плохо: неужели ее обитателям придется вечно жить в крепости с редкими вылазками за ее стены? Причем самовольно покинуть ее стены нельзя – автоматически переходишь в разряд дезертира и предателя. Безрадостная перспектива. Потому сталинскую модель и пытались изменить, чтобы выйти из тупика бессрочно осажденной крепости. И тут мы вновь логически возвращаемся к идее Ленина (и Троцкого) о «мировой революции» и федерации народов как условия и ухода от исторического тупика. Они, оказывается, ясно представляли неперспективность «острова СССР» в мире усиливающейся глобализации (в те времена эти процессы назывались «интернационализацией»).

Сталинская политико-экономическая система потому и не поддавалась модернизации, что была рассчитана на жизнедеятельность «осажденной крепости». Отсюда гипертрофированная роль военно-промышленного комплекса и колоссальные трудности конверсии, ибо созданный и успешно работающий организм сложно переделать под что-то другое. Да и зачем менять то, что хорошо функционирует? И население вроде бы приспособилось. Люди получали гарантированные пайки, гарнизон – оружие. Тыловые органы во главе с Госпланом вели учет имеющихся запасов и их расходование. Направляемые властями рабочие заботилась о производстве необходимого. А во главе крепости стоял Комендант, чьи распоряжения подлежали безусловному исполнению, как и полагается в чрезвычайной обстановке. Но такая жизнь далеко не всем пришлась по вкусу. Если не считать венгерского восстания 1956 года, которое можно списать на «белую контрреволюцию», первую попытку перебежать в лагерь противника предприняло руководство компартии Чехословакии в 1968 году. Отчасти вдохновлял пример Югославии, которая покончила с ролью «осажденной крепости» и с большой выгодой входила в мировую хозяйственную систему. Дезертирство тогда удалось пресечь на целых 20 лет. Потом, воспользовавшись послаблениями при Горбачеве, восточноевропейские государства рванули на интернациональный Запад скопом. На этот раз танки попытались в том же августе, только 1991 года, ввести на улицы Москвы. Но изменить ситуацию было уже невозможно. Продолжать сидеть в «крепости» смертельно надоело не только чете Горбачевых, но и подавляющей части населения, включая партноменклатуру. Надоело положение, когда даже для поездки в соцстраны требовалась характеристика и разрешение парткома. (Что делать, нравы осажденной крепости предписывали бояться не только врагов, но и друзей!) Надоело пайковое распределение, бесконечный дефицит, очереди и прочие тяготы нескончаемого «военного» времени. Надоело собирать информацию по крупицам, слушая западные радиоголоса и обмениваясь сплетнями со «знающими» людьми. Надоело славить Коменданта крепости и его приближенных. Вот только ценой разрушения крепостных стен, символом чего была Берлинская стена, стал крах государства. Причем не просто социалистического, а государства как такового.

Сталин не только увел страну с ленинского маршрута, где Советский Союз представлял собой федерацию европейского типа, но и встал на путь, завещанный Иваном Грозным, – путь превращения СССР в модификацию Золотой Орды. Ему не удалось дойти до конца, до полного переформатирования цивилизационной матрицы и культурного кода, но наследие оставил крепкое. Прежде всего, наследие властвования генерального секретаря. Власти, в сущности, нелегитимной, ибо такого поста и описания его функций в Конституции не было. Власти если и ограниченной, то лишь кругом ближних бояр, объединенных в орган, которого также не было в Конституции, называемый политбюро. Получилась «оригинальная» система, не закрепленная в Основном законе страны, однако действенная, полновластная и безответственная по отношению к народу и другим ветвям власти (законодательной, судебной).

Ситуацию углубляли системные противоречия. Если Сталин отказался от создания федерации народов в пользу империи, то процесс надо было доводить до логического конца – перестать насаждать национальные огороды. Однако в мае 1936 года Сталин в докладе о новой Конституции объявил, что сочтено необходимым (кем?) повысить статус Азербайджанской, Армянской, Грузинской, Казахской, Киргизской автономных республик до уровня союзных, а Кабардино-Балкарской, Чечено-Ингушской, Марийской, Северо-Осетинской, Коми и Марийской автономных областей перевести в разряд автономных республик. Оно бы ничего, если бы это не порождало проблемы национального размежевания. Так, в Казахскую Республику включили казачьи области Урала (где воевали Пугачев и Чапаев) и Семиречья. Местных референдумов, понятно, не проводили. Кроме того, на ее территории оказалась часть Транссибирской железной дороги. Не спрашивали мнение населения Абхазии и Карабаха при включении их в другие республики. Заложенные мины взорвались много позже.