Геннадий Белов - Атлантическая эскадра. 1968–2005

Для объективной фиксации результатов стрельбы было очень важно задействовать средства контроля – фотокамеры, устанавливаемые на антенном посту комлекса «Гром» и регистрирующие момент пуска, выход ракеты из контейнера и первые десятки метров полета. В целях экономии фотопленки камеры запускались вручную перед стартом ракеты. Но угадать момент схода ракеты невозможно, она могла улететь и через 15, и через 90 секунд – как попадет момент разарретирования гироскопов автопилота на качке. Для съемок полета ракеты на ходовом мостике работал фотограф.

В день стрельбы стояла идеальная погода. Видимость «миллион на миллион», море практически штилевое. Все шло по плану стрельбы. Вертолет Ка-27ПЛ, поднятый с ТАРКР «Кирова», в расчетной точке обнаружил ПЛ-цель своей ОГАС и начал наводить корабли. Крейсер «Киров» и БПК проекта 1134А приняли контакт и установили слежение за ПЛ с обеих ее бортов. Назначены позиции кораблям для поддержания контакта с ПЛ, соответствующие плану стрельбы. В момент подачи команды на стрельбу БПК «Маршал Тимошенко» находился в идеальной позиции – был на курсовом угле цели почти 180 градусов и шел со скоростью ПЛ – 8 узлов. Если нет ошибок ввода данных, то должны попасть прямо в точку. Прием ЦУ и подготовка ракеты прошли идеально. Командир корабля командует «Пуск». И в это время фотограф исчез с ходового мостика. Ракета в облаке дыма уходит из правой пусковой установки. Доклад командира БЧ-3 «Ракета сошла» прозвучал будничным голосом. Но вот ракета появляется из-за облака дыма, и видно, как из корпуса ракеты валит клубами черный дым, что-то отваливается, потом ракета заваливается, входит в штопор и падает в море. Доклада о захвате ракеты на сопровождение нет.

На предварителном разборе выясняется, что:

– фотограф на ходовом мостике никогда стрельбы не снимал и в момент схода ракеты был настолько испуган, что не сделал ни одного кадра;

– верхняя РФК на комплексе «Гром» не была установлена;

– проявленные пленки регистрации стрельбы фотокамерами оказались пустыми, так как ракета не сопровождалась.

После возвращении в базу было проведено расследование, для участия в котором был приглашен специалист из 28 института противолодочного вооружения. Ситуацию спас замполит корабля, оказавшийся хорошим художником, и в момент стрельбы тоже находившийся на ходовом мостике. Поскольку рассказы всех, кто наблюдал полет ракеты, совпали с рисунком замполита, выполненным им по памяти, единственной версией неудачного пуска признали техническую неполадку в ракете. В результате анализа был сделал вывод, что в момент запуска маршевого порохового двигателя на второй секунде полета произошло одно из событий: или раскрыв корпуса двигателя, или разрушение одного из его сопел. В любом случае ни вины корабля, ни вины базы подготовки ракеты не было.

Управление боевой подготовки и МТУ флота утвердили материалы расследования, что позволило оценить стрельбу на основании графоаналитических расчетов. Однако получить оценку в таких условиях выше «удовлетворительно» было нельзя. Так ее и утвердили, хотя корабль хорошо подготовился и рассчитывал на отличную оценку. Это была последняя стрельба БПК «Маршал Тимошенко» противолодочным ракетным комплексом.

В марте 1979 года отряд кораблей 7 ОПЭСК СФ в составе ТАВКР «Киев», БПК «Смышленый» и БПК «Адмирал Юмашев» заканчивал боевую службу в Средиземном море. Для «Юмашева» это она была первой и прошла успешно. Среди молодых офицеров корабля, получивших большой опыт самостоятельного несения ходовой вахты, была даже некоторая заносчивость и зазнайство. Поэтому, когда из штаба СФ пришло оповещение, что по возвращении корабли попадут под инспекцию Министерства обороны, большинство из них говорили: «Наши операторы имеют не по одной сотне проводок реальных целей. Справимся с инспекторской стрельбой».

Командир корабля капитан 3 ранга А. Г. Стефанов, собрав командиров боевых частей на совещание, сказал следующее: «Поскольку для стрельбы противолодочным комплексом нужно заранее закрывать слишком большой район и потребуется много сил обеспечения, значит, стрельбу «Метелью» на инспекцию вряд ли вынесут. Артстрельба или бомбометание для инспекции слишком мелко, и скорее всего будет стрельба ЗРК или торпедами». Он поставил экипажу задачу по подготовке к выполнению зенитной ракетной стрельбы.

Оставшиеся дни в Средиземном море и весь путь в базу проходили по одному сценарию: до обеда учение по зенитной ракетной стрельбе, после обеда – по торпедной. Поначалу доклады о ходе подготовки шли успокаивающие. Тем более что по облетавшим ордер «Орионам», «Атлантикам» и «Буканирам» операторы работали успешно. Но Стефанова насторожил плавный, безоблачный ход процесса. Он изучил устройство и эксплуатацию имитатора целей системы управления «Гром-М» и на очередном учении сам поставил задачу. Получился конфуз. Операторы не смогли даже принять целеуказание. Дело было в том, что они готовились к стандартной стрельбе, по прямоидущей, не скоростной ракете. А командир поставил «горку» со «змейкой» на высоте 50 метров и скоростью 400 м/с. С этого момента у ракетчиков настала трудная жизнь. Командир лично принимал участие в тренировках расчетов. За оставшуюся неделю число проводок целей на оператора средств ПВО удвоилось.

Стефанов добился, что навыки операторов по поставленной им задаче были отработаны превосходно. По результатам проведенных командиром тренировок и учений ракетчики разработали методику стрельбы ЗРК «Шторм» по ракетам типа «Буллпап», имевшими скорость, равную предельной для данного комплекса. Эта методика потом была распространена на все корабли 170 бригады.

Как впоследствии оказалось, предположения командира оказались правильными. Корабль ожидала инспекционная зенитная ракетная стрельба.

Главный инспектор Министерства обороны маршал Москаленко собрал совещание, на котором заслушивал состав инспекции и командиров всех сил о готовности к инспекционной проверке Северного флота. Выяснилось, что кораблю придется стрелять по ракете РМ-15, идущей на высоте 50 метров в условиях помех. Ранее такие стрельбы не выполнялись.

Москаленко спросил командира корабля:

– Командир, вы раньше выполняли такие стрельбы?

– Никак нет, товарищ маршал, но мы готовы.

– А что скажет ваш артиллерист?

Командир БЧ-2 А. М. Кашафутдинов уверенно заявил: «Собьем, товарищ маршал!»

Москаленко покачал головой и констатировал: «Первый раз вижу двух таких наглых майоров».

Во время инспекционных учений стояла идеальная погода, будто июль, а не апрель. Солнце, ни облачка, море, как паркет. Маршал Москаленко сидел на ходовом мостике в адмиральском кресле на левом борту. Получив доклад о готовности всех сил, он глухим голосом разрешил пуск мишени и, кажется, задремал.