Александр Север - Мост шпионов. Реальная история Джеймса Донована

В 1980 году он снова получил приказ посетить ЮАР, где и был арестован. Вот как это произошло:

«Прилетел я туда. Потом – в Намибию. И вот в Виндхуке заметил за собой наружное наблюдение. Деться оттуда некуда. Только лететь в ЮАР. Приземляемся в Йоханнесбурге, смотрю – черная машина направляется к нашему самолету прямо к трапу. Предъявили мне документ юаровской контрразведки, надели наручники, отвели в аэропорт, в специальную комнату, заставили раздеться до трусов. Затем притащили мои вещи, одели и повезли в Преторию».

Как выяснилось позже, причиной ареста стала информация предателя – высокопоставленного офицера КГБ Олега Гордиевского, к тому времени давно уже шпионившего в пользу западных разведок. Алексей Козлов был взят под стражу на основании закона о борьбе с терроризмом. Согласно этому закону, он был лишён права на адвокатскую защиту и судебное разбирательство, категорически запрещалось любое общение с внешним миром и получение любой информации; содержание человека в тюрьме без предъявления обвинения не ограничивалось какими-либо сроками.

А дальше было многомесячное тюремное заключение. Вот как об этом периоде своей жизни вспоминал Алексей Козлов:

«Через месяц меня перевели в центральную тюрьму в Претории. Посадили в камеру смертников. Было там несколько отсеков так называемого звездного типа. И в каждом – по 13 камер. Но в том, куда меня поместили, оказался я совершенно один. Другие камеры – все пустые. А рядом – виселица. По пятницам в пять утра там проходили казни. Несколько раз меня специально водили посмотреть, как это делается. Виселица находилась на втором этаже. В тюрьме, между прочим, тоже был апартеид: тюрьма для черных, тюрьма для белых. Только вешали и тех и других вместе. Но и то делали различие. На последний завтрак перед казнью черному давали половину зажаренного цыпленка, белому – целого. Казнили на втором этаже, потом люк опускался, казненный падал туда. А внизу стоял величайший мерзавец доктор Мальхеба. Он делал последний укол в сердце повешенному. Чтобы человек умер окончательно. Потом его выносили. Однажды этот доктор осматривал и меня.

Самым страшным для меня было то, что Центр не знал, где я. Оказывается, они еще три месяца слали мне радиограммы.

Шесть месяцев провел я в камере смертников. Параша, кровать и стул. Комната – три шага на четыре. На стенах гвоздем нацарапаны последние слова прощания тех, кто там сидел и кого вешали до меня. Единственное, что приносили мне, – еду. Завтрак – в 5.30 утра: кружка жидкости, напоминавшая то ли кофе, то ли чай, а чаще воду, в которой мыли посуду, два куска хлеба и миска каши. Обед – в 11 часов; ужин – в 3 часа дня. В общей сложности 4 куска хлеба, кусочек маргарина, джема и тарелка супа. Свет выключали в 22. К этому времени от голода у меня аж видения начинались. Вспоминал про отварную картошечку с паром, про помидорчики, огурчики. Помню, когда освобождали и взвесили, во мне оказалось 59 килограммов или 58. А было под 90. Никаких газет, радио – ничего. Я не знал, что творится в мире. Никаких прогулок…

И где-то к концу 81-го года у меня начала лопаться кожа на руках. Позвали этого доктора Мальхеба. Он мне: дышите. Я дышу. Так, еще дышите, глубже. Я дышу. Он говорит: дыхание у вас хорошее. Я говорю: а как вы можете сказать, что дыхание у меня хорошее, если вы меня не слушаете? У него стетоскоп-то висел на шее, он его даже в уши не вставил. И так он разорался… Дали мне перчатки из искусственной кожи. А моя кожа все равно лопается. Позвали все-таки начальника тюремного госпиталя. Был такой майор Ван Роен. Он посмотрел и сказал, что это недостаток хлорофилла. Дело в том, что у меня было одно-единственное окошечко под самым потолком. Туда свет никогда не заходил. Он говорит: только если солнце будет, хлорофилл появится и это пройдет. И меня через полтора года после начала моей отсидки поселили в штрафное отделение тюрьмы Претории…

Так я просидел до мая 1982 года. Однажды пришел начальник тюрьмы, принес костюм, довольно приличный, по моему размеру, и рубашку, галстук. А до этого сняли мерку, я все не мог понять, для чего. Повезли к заместителю начальника контрразведки генерал-майору Бродерику. Сидел передо мною интересный такой, вальяжный мужик. Он мне сказал сразу: передаем тебя для обмена. И предупредил: тебя передадут нашей национальной разведывательной службе. Не показывай им, что знаешь об обмене…».

А вот как происходила процедура обмена:

«Привезли меня на огромную скалу, там, где монумент первопроходцам ЮАР – бурам, рядом с местом кровавой битвы между зулусами и белыми. Здесь, говорят, тебя и расстреляем. Ну, я постоял. Потом запихнули в машину и повезли в аэропорт. В боинге-747 «Джумбо» нас летело восемь человек: я и моя охрана. Прибыли во Франкфурт-на-Майне.

Пересадили меня в вертолет Ведомства по охране границ Западной Германии. Приземлились около КПП «Херлесхаузен». Там и проводился обмен.

Сначала привезли тех, на кого меня должны были обменять. Одиннадцать человек – 10 немцев и один офицер армии ЮАР, в свое время попавший в плен в Анголе во время рейда туда южноафриканской армии. Все одиннадцать с чемоданами. А мне вещей не отдали: у меня маленький кулечек, где кусочек зеленого мыла. Зачем я его взял из тюрьмы, так и не знаю. Потом еще ремень матерчатый от тюремных брюк. Я его свернул и положил в кулек, когда меня из тюрьмы выводили. Единственное, что там для меня было ценного, это машинка для свертывания сигарет, мне ее подарили юаровские заключенные.

Доставили меня к какому-то ангару. Смотрю, внутри маячат две фигуры – Виктор Михайлович Нагаев, ныне генерал-майор в отставке, и Борис Алексеевич Соловов, начальник отдела безопасности, бывший. Ну, расцеловались, конечно. Посадили меня в машину и поехали в Берлин…».

После возвращения в СССР Алексей Козлов в 1982–1986 годах работал в центральном аппарате Первого Главного управления КГБ СССР. Затем высказал просьбу о вторичном направлении в постоянную командировку на нелегальную работу. Будучи раскрытым нелегалом, работал за границей с 1986 года по 1997 год. Информация об этом периоде до сих пор является секретной. После выхода в отставку продолжал работать в Службе внешней разведки России, занимался преподавательской, консультативной и аналитической работой.

Указом Президента Российской Федерации от 7 декабря 2000 года за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания, полковнику в отставке Козлову Алексею Михайловичу присвоено звание Героя Российской Федерации с вручением знака особого отличия – медали «Золотая Звезда» 117.

Любая попытка снять художественный фильм, где были бы воспроизведены максимально достоверно события, предшествующие обмену Абеля на Пауэрса, – обречена на провал. И дело не в том, что подробности этого дела до сих засекречены. Просто реальная история обмена слишком буднична и скучна, если сравнивать ее с теми, о которых мы уже рассказали. Хотя и в ней есть множество малоизвестных эпизодов.