Виктор Млечин - На передних рубежах радиолокации

Абрамов не был «сухарём», как некоторые его называли, но разговоры на бытовые темы, чем грешили его сослуживцы, обычно пресекал, переводя собеседников на обсуждение деловых вопросов. Его нацеленность на решение возникающих задач, повседневная работа с конструкторами и технологами, регулярная связь с производством дали положительный результат: за десятилетие (1950–1960) он создал целую серию антенн, обеспечивших успешную сдачу новых объектов и получивших всеобщее признание. Абрамов умер внезапно в 1982 г., едва достигнув 60-летнего возраста.

Теперь я хочу рассказать об одном из последних этапов разработки станции «Лес» – государственных испытаниях, которые имели место в 1954 г. и в которых я принимал участие. Мы выехали в Оренбург в мае, станции «Лес» были направлены эшелоном непосредственно на полигон. На Южном Урале был разгар весны, зеленела трава, ещё чувствовалась свежесть. Вскоре началась жаркая погода. В начале станции были развёрнуты в условиях степного ландшафта, целями служили движущиеся по степи колонны армейских автомашин. Члены госкомиссии в основном располагались в головной станции, размещённой на гусеничном тягаче. Там же находился Гуськов. Гуськову с Михайловым нередко приходилось заниматься настроечными работами, сменой выходивших из строя высокочастотных приборов-разрядников, смесительных диодов и т. п. Я сидел в дублирующей машине, станция действовала в параллель с головной, и, как говорят локационщики, станция «приработалась», отказов практически не было. Члены комиссии и Гуськов, едва возникали сомнительные ситуации, связанные с обнаружением отметок от целей, приходили на дублирующую станцию, где и разрешали все сомнения. В условиях степной местности, на различных позициях в течение мая—июня был выполнен большой объём работ, позволивший определить степень соответствия измеренных параметров станции пунктам технического задания. Мы жили в гостиничном домике полигона и уже стали привыкать к теснившей нас жаре, когда прозвучал отбой, и мы переехали в другое место вблизи железнодорожной платформы под названием Тоцкое, где проходили учения наземных войск с участием танков, артиллерии и т. д. На головную станцию пришли опытные операторы из воинских расчётов. Был назначен и офицер – начальник станции. Характер местности тоже изменился. Это была лесостепь, но с большими массивами лесных угодий. Позиции для станции выбирали военные, но с Гуськовым они советовались.

Учения прошли успешно, станция «Лес» ещё раз продемонстрировала на фоне лесистой местности все свои возможности по обнаружению, различению, оценке текущих координат селектируемых целей в условиях боевого взаимодействия войск. На этом основная наземная часть госиспытаний закончилась. Мы, гражданский персонал и члены госкомиссии, после длительной и напряжённой работы впервые расслабились, почувствовалась определённая усталость, но предложение остаться на несколько дней и отдохнуть единодушно отвергли. Решили лететь самолётом до Москвы. В поезде до Оренбурга некоторые из нас забрались на верхние полки и тут же заснули. Другим, в том числе мне, сон не шёл, и мы стояли в проходе, наблюдая за менявшимся пейзажем. Ехавшие в вагоне из Москвы офицеры, увидев, что мы сели в Тоцком, обратились к нам с вопросом: «Ну что там? Чувствуется ажиотаж?» – «Ничего не происходит», – отвечали мы, но существо вопроса было для нас скрыто. Только через много лет стало известно, что буквально сразу после нашего отъезда маршал Г. К. Жуков провёл там же учение войск с применением современного оружия. По прибытии в аэропорт мы узнали, что рейс на Москву будет только утром. Нас разместили в гостинице, и, придя в номер, я сразу заснул. Проснувшись ночью, вышел в холл, где увидел Гуськова. Он бодрствовал и, показав на стул рядом с собой, сказал: «Присядь», а затем выложил новость: «Поедешь на завод ответственным представителем института. Будешь внедрять станцию. Ты её хорошо знаешь, у тебя большой полигонный опыт. Я уже договорился с руководством».

Через несколько дней после приезда в Москву мы снова выехали в командировку, теперь на юг, чтобы провести последний этап госиспытаний – морской. Ехали берегом Чёрного, потом Азовского морей, где на одной из морских баз были установлены станции «Лес». Предстояло работать по кораблям. На этих испытаниях я впервые наблюдал явление рефракции. Отметки от кораблей были видны далеко за пределами прямой видимости. Это означало, что радиолуч в тропосфере искривляется из-за непостоянства коэффициента преломления, причём искривляется вогнутостью к земле. На радиоязыке подобный факт свидетельствует об образовании над землёй радиоволновода, в котором и распространяется волна. Это же явление наблюдалось воочию (в оптическом диапазоне). Едешь на уазике вдоль берега, а горизонт всё отступает и отступает. После окончания испытания станция «Лес» была официально принята госкомиссией с рекомендацией серийного производства.

В декабре 1954 г. я выехал на завод. Стоял жестокий мороз. В городской гостинице мест не было. Я позвонил в обком партии и сообщил о цели визита. После этого номер нашёлся, но в нём не закрывались окна. Дежурная дала мне запасной матрац и два одеяла, но и это не спасло положения: радикулит я тогда приобрёл на многие годы. На заводе я решал возникшие вопросы без вызова разработчиков, хотя привлечение последних раньше всегда практиковалось. Когда документация на узлы и блоки ушла в цеха, а на сборку стали поступать готовые изделия, я позвонил в институт и доложил о текущем положении. В этом же месяце приказом по институту Гуськов был восстановлен в должности начальника лаборатории. Такова была цена вопроса: бывший начальник полковник Сараев исчез так же внезапно, как и появился.

В 1953 г. в план 13 лаборатории была включена поисковая работа «Галактика» по исследованию возможностей создания наземного пеленгационного устройства для определения угловых координат движущегося космического аппарата. Как я уже говорил выше, 13 лаборатория занималась разработкой радиолокационной аппаратуры и готовила к сдаче госкомиссии станцию «Лес». Непосредственно с радиопеленгаторами никто в коллективе ранее не соприкасался. Ввиду того, что поначалу движение нового заказа было окутано завесой секретности, а сведения о разработках в области космоса практически отсутствовали, было непонятно, кто инициировал новую работу и для чего вообще нужен этот пеленгатор. Постепенно туман рассеивался, но всё же много вопросов оставалось без ответа. Говорили, что заказ возник после беседы главного конструктора С. П. Королёва с академиком А. И. Бергом, а пеленгатор должен войти в систему управления новым изделием С. П. Королёва.