Игорь Атаманенко - Сага о шпионской любви

К моему удивлению, железная калитка мгновенно бесшумно отворилась, и наружу выглянуло милое личико молодой чеченки. Какое это было лицо, Аристотель! В такие лица влюбляются в одно мгновение. Куда там Клеопатре и Шехерезаде! Пожалуй, последние со своей внешностью не годились бы даже в прислужницы к той чеченке, что выглянула наружу.

Я обратился к ней сначала по-английски, но поняв, что она ничего не понимает, перешел на французский. Ты бы видел, как расцвело ее лицо! На чистейшем французском она спросила, что мне нужно. Боже мой, какая находка — в Богом забытом уголке Чечни я встретил девчонку в ситцевом халатике на голое тело, которая владела французским языком! Как потом выяснилось, она преподавала французский язык в средней школе. Но дело, в общем-то, не в этом…

Я ответил по-французски, что уже неделю скитаюсь по бескрайним горным дорогам Чечни, да-да, так и сказал — по бескрайним просторам Чечни, чем, я думаю, сразу завоевал ее расположение, — ведь она, как истая патриотка своей республики, конечно же, считала свою родину бескрайней. Пояснил, что я прибыл из-за границы, заблудился, голоден, спал урывками, иногда отстреливался от федералов, но никак не могу выйти на штаб Хоттаба. Короче, мне нужен отдых и постой на два дня. Потом я уйду искать штаб Хоттаба, так как имею устное послание от его руководства, которое заучил наизусть…

При этих моих словах я заметил некоторую настороженность в ее взгляде.

«Хоттаб, — ответила она, — находится очень далеко отсюда. Вы его не там ищете. Он — в горах, недосягаем. Но если вам надо связаться с кем-либо из его полевых командиров, то я помогу вам, проходите в дом. Да, кстати, как вас зовут?»

«Мохаммед», — назвал я первое пришедшее мне на ум мусульманское имя.

По ее настороженному взгляду и уклончивым ответам я догадался, что Аминат — так звали девушку, встретившую меня, — имеет отношение к боевикам. Тогда я не знал, какое. Дней через десять я понял, что она была одним из самых активных членов бандформирования, в чей штаб она меня в конце концов и привела. Но, увы, не по своей воле…

— Что, так долго проверяла, действительно ли ты наемник, прибывший за тридевять земель, чтобы защищать так называемую республику Ичкерию? И каким же образом она тебя проверяла?

— Насчет проверки я тебе еще расскажу. Но сначала, Аристотель, был водопад секса, переросшего в обоюдную безумную страсть…

…Когда я вошел в дом, я не застал там ни одного мужчины, только одного седобородого старца, лет под сто. Аминат подвела меня к нему и что-то сказала по-чеченски. Потребовалось несколько минут, чтобы она, наконец, втолковала ему, что за пришелец вторгся в их обитель. В конце концов он согласно закивал головой, с явным удовлетворением произнося лишь одно слово: «Газават, газават, газават!»

На мой недоуменный вопрос, а где же остальные мужчины, женщины — их было трое вместе с Аминат — хором ответили, что остальные мужчины находятся на работе. Когда Аминат перевела мне это, я понял, что они попросту с оружием в руках воюют против федералов.

«Ну что ж, — сказал я себе, — если федералы тебя отвергли, Ганнибал, посчитав лазутчиком арабских наемников, стань теперь своим среди чужих». И я им стал!

…Первое, что я попросил, — дать мне помыться, ибо за неделю скитаний по Чечне я буквально оброс мохом. Когда я мылся под душем, я заметил, что за мной следят чьи-то глаза. Чьи именно, я не мог понять, потому что в доме находилось три женщины. Но у меня возникло подозрение, что это была Аминат.

Меня обильно накормили. Оказывается, основной пищей чеченцев является хорошо вываренный индюк с мамалыгой — кашей из молотой кукурузы и разными острыми приправами, названия которых, как я ни пытался, так и не запомнил.

Дело было к вечеру, и я, насытившись, уснул как младенец. Не знаю, сколько я проспал, но среди ночи вдруг почувствовал, что рядом со мной шевелится жаркий комочек человеческого тела, который, мало того, что всем телом терся о меня, — предпринимал попытки возбудить мою плоть!

Наконец, голос в кромешной темноте прошептал мне по-французски, что хочет меня, поэтому я догадался, что в постели рядом со мною барахтается Аминат. Я, зная обычаи горцев, тут же грубо оттолкнул ее от себя и велел ей уйти. На что она с укором ответила мне, что ее муж убит федералами, и она не делает ничего противного Аллаху — спит с таким же мусульманином, как и ее погибший супруг.

Я не ожидал такой откровенной вульгарности от внешне сдержанной и даже неприступной, на первый взгляд, молодой женщины. Но мне вдруг понравились ее настойчивый, неудержимый эгоизм, неуемная жажда жизни и обладания мужским телом.

Где-то такие люди опасны — поймал я себя на мысли — ведь они не обременены предрассудками и моралью, потому что они искренни в своей откровенной жадности и всех жизненных утех добиваются властно, невзирая на трудности!

Я не ошибся, но, к сожалению, убедиться в этом мне пришлось много позже.

— Аристотель, ты должен понять меня! — почти выкрикнул Аношин. — Почти год воздержания сделал свое дело — и я, вопреки своей воле, овладел Аминат, хотя разум мне подсказывал, что я совершаю ошибку. Мы не могли утихомириться до самого рассвета. Это было нечто божественное, нет, вернее, это была дьявольская пляска двух ненасытных тел, обуреваемых животными желаниями. Она билась головой о деревянную спинку кровати, рычала, изрыгала какие-то, как мне казалось, чеченские проклятия и каждый раз, не единожды достигнув свирепого оргазма, постоянно приговаривала:

«Ах, Мохаммед! Ты ниспослан мне из преисподней, самим шайтаном! Ничего подобного я в своей жизни не испытывала!»

…Через неделю, основательно успокоив свою изголодавшуюся плоть, я прямо спросил Аминат, когда же она меня сведет с полевым командиром, имеющим выход на Хоттаба — ведь я прибыл в Чечню, чтобы передать ему устное послание, а самое главное — уничтожать неверных и зарабатывать деньги, а не для того, чтобы предаваться плотским утехам, как бы хороши они ни были.

Что мне оставалось делать? Не принять предложение чеченки — это значило не выйти на знакомых ей «чехов» — а в том, что она с ними связана, у меня уже не было никаких сомнений: каждое утро она, набив торбу снедью, куда-то отправлялась и пропадала до вечера. На мою удачу, помогла подстроенная Аминат уловка.

…Я превратил свою комнату, выделенную мне чеченками, в своеобразный спортивный зал: из кроватного матраса, на котором спал, сделал мат, подушки превратил в воображаемых противников, ну и так далее.

Делаю я упражнения, входящие в систему восточных единоборств, как вдруг в мою комнату входит Аминат, страсть моя безумная. Берет мой АКС, стоящий у входа в комнату и, зная, что он постоянно взведен, наставляет его на меня и истошно кричит: