Борис Сырков - Прослушка. Предтечи Сноудена

Была среда 24 августа 1949 года, канун четвертой годовщины «Кочино». Бенитес распорядился отпраздновать ее заранее. Коки испекли огромный торт и сварили праздничный обед, которые были съедены под песни и шутки, а также под записанные на магнитофон поздравления подводников из текущей смены. После празднования Бенитес сделал запись в вахтенном журнале: «Мы были счастливы и высказали пожелание встретить очередную годовщину все вместе на борту «Кочино».

На следующий день рано утром «Кочино» обнаружила «Таек» и двинулась по направлению к ней на глубине шнорхеля. Первой была ее очередь прятаться, и «Таек» ушла, имитируя мышь в начатой учебной игре.

Море сильно штормило, день был туманный и пасмурный. В радиорубку «Кочино» поступило предупреждение о надвигавшемся арктическом шторме. Рулевые с трудом удерживали требуемую глубину погружения. Вдруг раздался тревожный сигнал. Из носового машинного отделения Бенитесу доложили, что вода хлынула в подводную лодку через шнорхель. А еще через пару минут последовал глухой удар, как будто «Кочино» ударилась о какой-то притопленный объект.

То, что произошло на самом деле, было гораздо хуже. Электрик заметил искры в двух отсеках, в которых находились аккумуляторные батареи, необходимые для движения лодки под водой. Там возник пожар, повалил густой дым. Узнав об этом, Бенитес отдал команду на всплытие и через гидрофон сообщил на «Таек» об аварии.

«Кочино» почти моментально оказалась на поверхности. Бенитес распорядился собрать наверху всех подводников, не задействованных в тушении пожара. Через полчаса после начала пожара к «Кочино» подошла «Таек». С нее на «Кочино» выстрелили бросательный конец и протянули трос. Матросы на обоих подводных лодках должны были удерживать этот трос как спасательный леер над водой, чтобы можно было перетаскивать плот. Первая попытка переправить медикаменты с «Кочино» на «Таек» закончилась неудачей. Плот перевернулся, и от дальнейших попыток было решено отказаться.

Рулевое управление на «Кочино» не работало, и все же Бенитес надеялся довести свою подводную лодку до более спокойного района, где можно было бы безопасно передать раненых на «Таек», а оттуда дойти до ближайшего порта в Норвегии. Починить неисправный руль удалось только к семи часам вечера, и «Кочино» двинулась за «Таек».

Вскоре после полуночи 26 августа 1949 года раздался еще один взрыв. Лодка начала наполняться водой. С помощью сигнального фонаря Остин передал на «Таек» знаками азбуки Морзе: «П-О-Д-О-Й-Д-И-Т-Е Б-Л-И-Ж-Е».

«Таек» выстрелила торпеды из носовых аппаратов, чтобы избежать взрыва в случае столкновения двух подводных лодок или если на «Кочино» произойдет очередной взрыв, когда «Таек» будет находиться поблизости. Затем «Таек» подошла к «Кочино». Подводники с «Таек» стали крепить узкую сходню между двумя подводными лодками. К двум часам ночи экипаж «Кочино» был по сходне переправлен на «Таек», после чего «Кочино» затонула. Произошло это на глубине 270 метров в двухстах километрах от побережья Норвегии.

О катастрофе подводной лодки «Кочино» было сообщено и в США, и в Советском Союзе. Советская газета «Красный флот» напечатала статью, обвинявшую США в проведении «подозрительных учений» поблизости от советских территориальных вод, а также направлении подлодки «Кочино» в район Мурманска со неблаговидными целями. Со своей стороны ВМС США опубликовали официальное сообщение о гибели «Кочино», отказавшись комментировать советские обвинения.

В 1979 году дешифровальщики АНБ из группы «А» добились долгожданного успеха в работе над взломом советских шифров, к которому стремились почти 30 лет с момента создания АНБ в 1952 году. В эту группу входили самые одаренные математики, лингвисты и программисты. Руководила ими пожилая седоволосая женщина Анна Каракристи, которая вот уже на протяжении 40 лет взламывала иностранные шифры: «Я работаю так давно, что помню времена, когда главными средствами взлома шифров были миллиметровая бумага, механические калькуляторы и перфокарты. А еще я помню как АНБ в шутку называли «Агентством не болтай».

В июне 1942 года через несколько дней после окончания колледжа Каракристи пришла на работу в АДС. Она попала в подразделение, которое занималось японскими военными шифрсистемами, и поначалу сортировала перехваченные шифровки. К концу Второй мировой войны Каракристи была уже начальником дешифровальной секции АДС. В мирное время она переключилась с японских военных шифрсистем на советские. В 1975 году Каракристи была поставлена во главе группы «А» — самой важной в АНБ, поскольку сотрудники этой группы взламывали шифрсистемы СССР и его союзников, являвшихся главными противниками США в «холодной» войне.

Известно, что в ходе Второй мировой войны американские дешифровальщики вместе со своими английскими коллегами весьма преуспели во взломе немецких и японских шифров. Однако «холодная» война оказалась гораздо более скупа для США на аналогичные победы. Самой успешной операцией долгое время была «Венона». В конце 1940-х годов русские перешли на использование более стойких шифрсистем (в АНБ считали, что этот переход стал следствием предательства одного из сотрудников агентства). А в 1950-е годы подавляющее большинство важных правительственных и военных советских сообщений стало передаваться по наземным и подземным линиям связи в зашифрованном виде. Русскими применялось шифрования и при передаче речевых сигналов.

В результате с самого начала АНБ оказалось в очень затруднительной ситуации в том, что касалось слежения за своими противниками в «холодной» войне. Когда АНБ появилось на свет в 1952 году, потребители добываемой АНБ информации, находившиеся за пределами министерства обороны США, были настроены весьма скептически в отношении возможностей, которыми обладало АНБ. ЦРУ даже завело свою радиоразведывательную службу, в которую переманило из АНБ самого талантливого дешифровальщика Фрэнка Роулетта.

Один из сотрудников ЦРУ назвал 1950-е годы радиоразведывательным средневековьем в США: «Американские дешифровальные службы, которые с триумфом завершили Вторую мировую войну, по мнению осведомленных людей, совершенно деградировали. Армейские и военно-морские дешифровальщики, которые взломали практически все высокоуровневые шифрсистемы наших военных противников, оказались неспособны повторить свой успех в мирное время».

В середине 50-х годов этим положением дел всерьез обеспокоились люди из окружения президента США Эйзенхауэра. Специальная президентская комиссия, инспектировавшая работу американского разведывательного сообщества, рекомендовала Эйзенхауэру не скупиться на расходы и организовать некое подобие манхэттенского проекта для того, чтобы добывать важную радиоразведывательную информацию из советских каналов связи. Министр обороны США распорядился, чтобы АНБ «привлекло самых способных аналитиков за пределами агентства для решения стоящих перед АНБ задач (если такие аналитики найдутся)». А Управление военной мобилизации при президенте США выступило с инициативой ввести директора АНБ в состав президентской консультативной комиссии по делам разведки в качестве ее члена или хотя бы постоянного наблюдателя.