Игорь Атаманенко - Операция «Пророк»

— Буду предельно откровенен с вами, почтеннейший, — начал свою тронную речь Владимир Львович. — А чтобы убедить вас в том, что абсолютная конфиденциальность и анонимность прохождения вами в этих стенах необходимого курса лечения и реабилитации гарантируется, выражаясь языком банкиров, полностью и даже с процентами, не называйте мне своего имени-отчества. Меня также не интересует род ваших занятий. Мне достаточно того, что вы знакомы с моей старинной подругой и деловым партнером Ланочкой, которая пользуется моим безграничным доверием, по чьей рекомендации вы здесь, и по просьбе которой я готов уделить вам свое внимание соразмерно тяжести вашего казуса, а также объему накопленных мною знаний и опыта, чтобы не сказать э р у д и ц и и в области психоневрологии…

«Складно излагает, стервец! Такое вступление, да без запинки, да на едином дыхании, даже мне захотелось дух перевести, — подумал ОН. — Интересно, сколько ты слупишь с меня за курс?»

Как бы подслушав рассуждения собеседника, Владимир Львович изрек:

— Область медицины, в которой я практикую, приучает думать о деньгах в последнюю очередь… Психоневрология — это не зубодерство… И имеет она дело с тончайшей материей — душой, которая-то и относится к истинным ценностям, таким, как здоровье и любовь близких, дружба по велению души, привязанность к семье, детям — не так уж много, как видите… У меня, разумеется, есть почасовые расценки, но к ним мы вернемся по достижении устойчивого эффекта после окончания курса…

«Ловко доктор сажает меня на крючок… Может по завершении лечения машину потребовать, а может просто руку пожать за приятное времяпрепровождение… Вот и думай, как себя с ним вести!.. Да, малый не промах: сразу загоняет меня в рабство своим предложением обсудить цену за лечение по его завершении», — ОН с восхищением наблюдал за доктором.

— Видите ли, почтеннейший, я привык иметь дело с людьми, у которых в жизни на первом плане стоят идеалы чести, а не декларации и лозунги о них… Помните? «Душу — Богу, Сердце — Женщине, Жизнь — Отечеству, Честь — Никому!»

«Деньги — Доктору», — добавил про себя наш герой.

— Правда, в этом изречении нет ни слова о деньгах, — продолжал доктор.

«Опять подслушал, стервец!» — твердо сказал себе ОН .

— … ну что ж, от себя я добавлю: деньги — любовнице! Н-да… Так о чем это я начал?

— О людях чести…

— Так вот. В кресле, которое вы изволите занимать, перебывало множество достойнейших людей…

«Но судя по обстановке вашей, доктор, квартиры, не было ни одного от сохи», — ОН не мог отказать себе в сарказме.

— … твердых нравственных устоев и незапятнанной чести. Как знать, может, именно из-за собственной нравственной чистоты и твердости духа они и попадали в это кресло, как знать, как знать…

«Упрощаешь, доктор. От себя могу добавить, что, отстаивая идеалы чести, люди чаще попадают в реанимацию по поводу инфарктов».

— Безусловно, не все отстаивающие идеалы чести достаются психоневрологам, нет, без работы не остаются и кардиологи, но…

«Да что за черт! — уже начал злиться ОН . — Подо мной датчик, что ли? Уловитель мыслей?!» — ОН даже заерзал в кресле от беспокойства.

— … к психоневрологу моего уровня обращаются в поисках помощи Личности с большой буквы. И, заметьте, личности утончённые. А раз утонченные, значит, высокопоставленные. Не только в смысле занимаемого социального положения, нет. Высокопоставленные для меня, прежде всего, означает вознесенные. Над окружающей толпой, к примеру… Лидеры в своем деле. Мы же, по мнению моего друга, главврача психиатрической клиники, живем в эпоху измельчавших поколений… Да-да! Мы, психоневрологи и психиатры, подходим к жизни со своим специфическим мерилом, но на поверку оно оказывается самым верным… О каждом поколении можно судить по его мании величия. У моего друга в клинике — ни одного Наполеона! Официантка заболевает — у нее мания величия, — она — директор ресторана. Привозят прапорщика — он — начальник тыла. Заболевает академик, у него мания величия — он — «новый» русский! Поэт этот процесс деградации мании величия выразил одной строкой: «мельчает век — мельчают идиоты» . Но я что-то отвлекся… О чём это мы говорили? Ах, да! Так вот, все больные, попадающие к эскулапам от кардиологии, — это лица, кому-либо подчиненные, то есть исполнители воли лидеров. Инфаркт — это удел исполнителей, молодой человек… И не надо упрощать…

«А-а, доктор, оказывается, всего лишь меня и себя хотел похвалить… Ловок, стервец, ловок! Одной фразой и мне варежку медом утер, и себе нимб вокруг башки взгромоздил! Ай, да Владимир Львович… Искусник!» — Однако произнес ОН совсем другое:

— Простите, Владимир Львович, а в чём, собственно, будет заключаться лечение?

— Психоанализ, гипноз, обучение навыкам аутотренинга… Возможно, придется применить акопунктуру… Посмотрим, как будут развиваться события… Я еще не знаю, насколько глубоко сидит в вас недуг… На ночь, возможно, будут показаны седативные средства… Кстати, как у вас со сном, — молниеносный взгляд психоневролога опасной бритвой полоснул по лицу собеседника.

ОН понял, что профессору о нём известно предостаточно. Но вида не подал, спокойно ответил:

— Нормально…

— Ну, вот и славно…

Вдруг профессор спохватился.

— Что-то мы заболтались, — он суетливо стал теребить скатерть, но мгновенно взял себя в руки и размашистым, боярским жестом вынул из кармашка жилетки золотые часы-грушу на массивной золотой цепи, щелкнул крышкой…

«Стоимость часов равняется моему годовому денежному содержанию. Как минимум!» — По привычке отметил ОН.

— Так, сейчас 13.13. У меня есть еще две минуты… Значит так, почтеннейший… Вот вам ключ от входной двери… Приходите завтра ровно в тринадцать… Ключ от верхнего дверного замка… Проходите прямо сюда и располагайтесь в кресле… Да-да, я уже буду здесь, — добавил доктор, заметив, что собеседник взглянул на него вопрошающе. — И последнее… Запомните фразу, которую с сегодняшнего дня вы будете повторять беспрестанно… Она раскрепостит ваш загруженный мозг: Нет людей здоровых — есть недообследованные.

— Кто? — коротко спросил ОН .

— Профессор Ганнушкин, — так же коротко ответил доктор, поднимаясь с кресла.

Оказавшись на лестничной площадке , ОН заставил себя не оборачиваться. Знал, что профессор наблюдает за ним в дверной глазок.

«Я не обернусь, доктор, я уже “срисовал” всё изнутри. Три замка, плюс дверная задвижка из титана, плюс бронированная дверь, для маскировки, обитая поверху непритязательным дешевым дерматином. А если еще учесть, что ваша дверь открывается на лестничную площадку, а не внутрь квартиры, как это обычно делают у нас в Москве, то, с уверенностью можно констатировать, что у вас очень крутые консультанты по части безопасности жилища… Интересно, а по какой еще? А вот с ключиком — промашка вышла… Не ожидал я от вас такого дешевого финта… Барский жест, рассчитанный на простаков или на самовлюбленных особ… Вот, мол, вам ключ от моей квартиры, а вместе с ним моё доверие и благорасположение… Смотрите, как я открыт для вас… Открыт и беззащитен… Беззащитен? Нет, доктор! Вы — неуязвим!.. Очевидно, маневр с вручением ключа всегда действовал на ваших пациентов безотказно и вы уверовали в его всепроходимость… Но со мной такие трюки не проходят, нет! Лицемер вы, доктор, хитрющий… А за фразу спасибо… Наконец я получил ответ на моё восприятие большинства из окружающей меня толпы. Да-да , недообследованные … идиоты. Неплохо!»