Юрий Богданов - Сергей Круглов. Два десятилетия в руководстве органов госбезопасности и внутренних дел СССР

На основании приведенных материалов в марте 1942 года замнаркома Круглов С.Н. представил на имя заместителя председателя Совнаркома СССР Молотова В.М. свою докладную записку, в которой от имени Наркоматов внутренних дел и обороны поставил вопрос о призыве в Красную армию трудпоселенцев, «которые к моменту выселения их из районов сплошной коллективизации не были главами кулацких семей, а только её членами». Таких лиц призывного возраста, по учёту НКВД, в трудпоселках имелось более 100 тысяч человек. До сих пор трудпоселенцы в армию не призывались, хотя к настоящему времени единственно сохранившимся ограничением прав для них являлось запрещение выезда из трудпоселков. Кроме того, на них налагались 5-процентные отчисления с зарплаты на содержание административно-управленческого аппарата трудссылки. Предлагалось таких трудпоселенцев призывать в Красную армию на общих основаниях, при этом, в случаях положительных отзывов командования, с учёта трудссылки их снимать, а оставшихся иждивенцев от 5-процентных отчислений освобождать.

На основании этого предложения Государственный Комитет Обороны принял постановление, в соответствии с которым в армию было призвано более 60 тысяч бывших трудпоселенцев и около 10 тысяч поставлено на учёт в военкоматах. Как доложил начальник ГУЛАГа Наседкин В.Г. заместителю наркома Круглову С.Н., призыв трудпоселенцев повсеместно прошёл организованно, явка на призывные пункты, несмотря на разбросанность посёлков, была своевременной. Никаких эксцессов отмечено не было. Большинство призванных отнеслось к мобилизации положительно, «расценивая этот факт как выражение доверия, которое они на фронте должны оправдать». При этом многие высказывали патриотические чувства и готовность биться с врагом, не жалея своей жизни.

Вместе с тем отмечалось, что во время призыва трудпоселенцев «активизировалась наиболее враждебная часть трудссылки», которая не только отказывалась от службы в Красной армии, но и проводила на основе своего недовольства советским строем и жажды мести за ликвидацию кулачества «пораженческую профашистскую агитацию среди призывников и членов их семей». Такие «антисоветски настроенные трудпоселенцы» от призыва в армию были отведены и «взяты местными органами НКВД в активную разработку». В то же время по представлению Наркомата внутренних дел на семьи трудпоселенцев, призванных в Красную армию, были распространены льготы и пособия, а на инвалидов Отечественной войны — пенсии в соответствии с ранее принятыми постановлениями правительства в отношении всех военнослужащих [45].

Несколько сложнее обстояло дело с проводившейся в период с 20 по 28 января 1942 года мобилизацией немцев-переселенцев в трудовые колонны. Мужчины призывного возраста высказывали недовольство тем, что после их ухода семьи останутся материально не обеспеченными. «Сперва нас выслали с Сибирь, — приводились в докладной записке начальника УНКВД Новосибирской области слова одного из мобилизованных советских немцев, — загнали в колхозы, под силой страха и голода заставили работать в колхозах бесплатно. Сейчас придумали мобилизацию. Отправят, наверное, куда-нибудь на строительство, заставят опять работать бесплатно, а семьи наши умрут с голода в колхозах, в чужой стороне».

Порой среди советских немцев происходили весьма активные выступления. 15 сентября 1942 года заместитель наркома лесной промышленности Салтыков М.И. обратился к заместителю наркома внутренних дел Круглову С.Н. с письмом, в котором сообщал о «саботаже и антисоветских выступлениях среди мобилизованных немцев на предприятиях треста «Томлес». Здесь работали две с половиной тысячи человек, распределённых по отдельным участкам из рабочих колонн, которые формировались Забайкальским военным округом. В состав этих рабочих входили немцы, переселённые из Днепропетровской, Николаевской областей и Республики немцев Поволжья. До этого они прослужили в кадровых частях РККА от 1 до 3 лет, а командный состав — до 20 лет. На лесозаготовки эти люди попали в озлобленном состоянии по отношению к советской власти, а потому старались «всячески мешать работе, срывать её». По сообщению треста «Томлес», имелись многочисленные случаи «вредительской деятельности отдельных лиц и даже групп». Так, в Тимирязевском механизированном лесопункте невыход на работу достиг четверти состава рабочих, при этом ими были сожжена электростанция и выведен из строя тракторный парк. В Зыряновском леспромхозе один из рабочих немцев поджёг гараж вместе с пятью автомашинами и трактором. В Берегаевском лесопункте спалили баню и спецзавод. Рабочие «сознательно рвали выданную им обувь и одежду с той целью, чтобы не выходить на работу в лес». Производительность труда была такая низкая, что под угрозой срыва находилась производственная программа. Трудовая дисциплина оказалась настолько расшатана, что силами руководства треста уже не представлялось возможным выправить положение. Принимались меры «к оздоровлению создавшейся обстановки», но ясно виделось, что «без помощи со стороны НКВД» это не могло дать нужных результатов. На этот «крик души», пришедший из дружественного гражданского Наркомата лесной промышленности, Круглов С.Н. приказал начальнику ГУЛАГа Наседкину В.Г. разработать необходимые предложения.

Возмущаться советским немцам было, конечно, от чего. Например, в ноябре 1942 года на строительство Азнефтегазстрой и Бугурусланнефть было направлено 9640 человек немцев, мужчин и женщин. Однако к приёму такого количества рабочей силы руководящие органы города не подготовились. В результате весь «контингент» разместили в неприспособленных для жизни землянках и бараках. Жилищно-бытовые условия оказались исключительно плохие: «Отдельные бараки не имеют крыш, во многих комнатах неисправны печи, разбиты окна, за неимением достаточного количества топлива образовалась сырость, обувь сушить негде», — говорилось в телеграфном спецсообщении, поступившем в Наркомат внутренних дел. Дело с питанием обстояло тоже плохо. Для срочного разрешения вопроса пришлось обращаться даже к председателю Президиума Верховного Совета РСФСР Швернику Н.М.

Но самые большие проблемы возникли со спецпереселенцами или иногда их называли ссыльно-поселенцами, направленными на рыбные промыслы Крайнего Севера. Этот контингент поставлялся из Прибалтийских республик, Молдавской ССР, западных областей Украины и Белоруссии и из других приграничных мест. Тысячи людей, часто не имевших при себе тёплых вещей, никакого житейского скарба, порой совершенно не приспособленных к физическому труду, перевозили в отдалённые регионы страны, где по местным условиям их совершенно негде бывало разместить. Жильё и рабочие места для прибывавшего контингента подготавливали, но всего этого, как правило, оказывалось недостаточно, да и многие люди, в силу разных причин, не могли успешно работать на новом, не привычном по их жизненному опыту месте.