Владимир Черкасов-Георгиевский - Генерал Деникин

Загорелось долгожданное солнышко на семейном небосклоне Деникиных: в начале марта 1919 года у них родилась дочка Марина. О сыне Иване Антон Иванович мечтал, но и девочка от красавицы жены – тоже хорошо.

Родилась Марина, которая станет крупной писательницей Мариной Деникиной-Грей из Версаля, у выдающегося главкома всего юга России в полунищенской обстановке. Сам диктатор ходил по теплой весне в тяжелой черкеске и по секрету пояснял ее необходимость:

– Штаны последние изорвались, а летняя рубаха их не может прикрыть.

Сапоги у него тоже были дырявы, а разродившаяся жена сама стряпала. Очевидец свидетельствовал, что Деникин «довольствовался таким жалованьем, которое не позволяло ему удовлетворить насущные потребности самой скромной жизни». Аскет Антон Иванович и офицерство приучал к этому, о чем «особист» К. Н. Соколов позже писал, что данная практика выводила «на выбор между героическим голоданием и денежными злоупотреблениями». Он также отмечал:

«Если взятки и хищения так развились на Юге России, то одной из причин тому являлась именно наша система голодных окладов».

Многие указывали Деникину на большую разницу в «зарплате» его офицеров с донским, кубанским войском, предрекали: «Такое бережливое отношение к казне до добра не доведет, нищенское содержание офицеров будет толкать их на грабежи».

С присылкой в Новороссийск к началу лета запасов английского обмундирования Антон Иванович приоденется и продолжит из разъездов изливать душу в письмах жене:

Нет душевного покоя. Каждый день – картина хищений, грабежей, насилий по всей территории вооруженных сил. Русский народ снизу доверху пал так низко, что не знаю, когда ему удастся подняться из грязи. Помощи в этом деле ниоткуда не вижу. В бессильной злобе обещаю каторгу и повешение… Но не могу же я сам один ловить и вешать мародеров фронта и тыла…

11 июля 1919 года

Особое совещание определило мне 12000 рублей в месяц. Вычеркнул себе и другим. Себе оставил половину (около 6300 рублей). Надеюсь, ты не будешь меня бранить…

В своих воспоминаниях Деникин отметит:

«Мы писали суровые законы, в которых смертная казнь была обычным наказанием. Мы посылали вслед армиям генералов, облеченных чрезвычайными полномочиями, с комиссиями для разбора на месте совершаемых преступлений. Мы – и я, и военачальники – отдавали приказы о борьбе с насилиями, грабежами, обиранием пленных и т. д. Но эти законы и приказы встречали иной раз упорное сопротивление среды, не воспринявшей их духа, их вопиющей необходимости.

Надо было рубить с голов, а мы били по хвостам».

Ваше превосходительство, Антон Иванович! С каких голов? Головой-то являлись – вы… Как глубоки были дон-кихотство, истинная интеллигентность и в русских генералах!

24 марта была принята Декларация правительства Особого совещания. Помимо уже провозглашенных целей здесь обозначилась реформа «для устранения земельной нужды», говорилось о немедленном введении законодательства, которое защитило бы рабочих от эксплуатации их государством и капиталом.

Проект земельной реформы включил: сохранение за собственниками их прав на землю, установление для каждой отдельной местности тех или иных земельных норм и переход остальной земли к малоземельным «путем добровольных соглашений или путем принудительного отчуждения, но обязательно за плату». Все это, конечно, не могло конкурировать со «злободневным» и кратким красным лозунгом: «Грабь награбленное!»

К. Н. Соколов, ставший в марте управляющим Отделом пропаганды (где работал и бывший секретарь Донского Войскового Круга писатель Ф. Д. Крюков, чьими сочинениями воспользуется советский литератор М. Шолохов для издания романа «Тихий Дон»), позже резюмировал:

«Хорошего управления, которое могло бы завоевать симпатии населения к национальной диктатуре, нет, да, пожалуй, нет и вовсе никакого управления. Провинция оторвана от центра. Интеллигенция недоверчива, рабочие угрюмо враждебны, крестьяне подозрительны; население по-прежнему не дается в руки власти и реагирует на ее административные опыты более или менее бурными движениями. Вместо земельной политики бесконечные аграрные разговоры. Центральные ведомства работают вяло и явно не справляются с чудовищно огромными задачами, выдвигаемыми жизнью. Всякое общее политическое руководство отсутствует. Особое совещание барахтается в безвоздушном пространстве, ни на кого не опираясь и нигде не встречая настоящей поддержки…»

Правительственные чиновники терялись в кроваво бурлящей жизни по югу России под единоличным «царем Антоном», как они вышучивали между собой Деникина. Но сам-то «царь» полководчески отлично знал, что надо делать.

В мае 1919 года, коронного по успехам белых, главком Деникин бросил свои части в общее наступление!

Против пяти красных армий в 150 тысяч штыков и сабель ринулись около пятидесяти тысяч ратников Белой гвардии. Они пошли на Москву тремя армиями, как всегда, не считаясь со втрое превосходящим противником.

Во главе Кавказской Добровольческой армии, переименованной опять в Добровольческую (Добрармию), встал генерал-майор Генштаба, командовавший на Первой мировой войне 1-м гвардейским корпусом, Владимир Зиновьевич (Зинонович) Май-Маевский. Он превосходно держал последние шесть месяцев тяжелейшую оборону Донбасса. Кавказскую армию вел генерал барон Врангель, Донскую – генерал В. И. Сидорин, выпускник Донского кадетского корпуса и академии Генштаба, участник русско-японской и Первой мировой войн, оконца 1917 года дравшийся в казачьих партизанских отрядах, бывший нач-штаба донского генерала П. X. Попова в его Степном походе.

За ближайшие полгода армии Деникина отобьют Россию на территории 820 тысяч квадратных километров с населением в 42 миллиона человек. Их фронт проляжет от захваченного Царицына через белые Воронеж, Орел, Чернигов и Киев до Одессы. Но Москву, а значит всю Родину, им Бог не даст.

За май Добровольческая армия Май-Маевского, опрокидывая красных, прорвалась фронтом на триста с лишним километров вглубь Украины. В этом направлении в июне генерал Кутепов взял Белгород, потом белые вошли в Харьков, и в конце месяца конница генерала Шкуро влетела в Екатеринослав, стала завладевать всем нижним течением Днепра.

Кавказская армия Врангеля шла на Царицын, который большевики называли «красным Верденом», клялись ни за что его не сдать. 30 июня врангелевцы ворвались на царицынские улицы! Это была огромная победа: город железнодорожно соединял Поволжье с Черным морем; его потеря лишила большевиков доступа из центра России к нижнему течению Волги и к Каспию. В Царицыне белые овладели огромными складами военного имущества, здесь были могучие артиллерийские заводы, о которых когда-то мечтал Корнилов и зарился Краснов.