Владимир Черкасов-Георгиевский - Генерал Деникин

От Деникина отвернулись и былые соратники. Генералу перестали предоставлять свою печать, трибуну как просоветские, так и «реакционно» белые эмигранты. В Париже Антон Иванович стал совершенно одиозной фигурой. Поэтому уже привычно, как когда-то «обидевшись» и в Крыму, и в Константинополе, он решил перебираться из Франции.

Заехав в Англию, в ноябре 1945 года Деникин с Ксенией Васильевной отправились в США, а Марина с сыном Мишей остались во Франции.

Так человек-легенда генерал Деникин оказался в вынужденном теперь одиночестве. Почему? А дело в той «раздвоенности», по какой складывался гражданин и офицер Деникин.

«Железность» характера Антона Ивановича здесь не при чем. Таким же несгибаемым, когда надо, был, например, и отличный командир корниловцев Скоблин, сломавшийся на полюбившейся «красивой жизни», то есть на безыдейности. Железо, сталь, любой «металл» только в мировоззрении истинно отличают человека. Характер, темперамент, другая психофизиология лишь оттеняют, реализуют главное – внутреннюю убежденность личности.

В чем же был убежден Деникин своим происхождением, детством, молодостью? Да не оказалось цельности, единой системы координат. Это ведь мешанина, эклектика, когда человек церковно православен и – с «республиканским акцентом», вирусно занесенным в наш мир «вольной» французской революцией. Мягко говоря, удивительна и главная мечта главкома белогвардейцев, «обреченных» на героизм в отстаивании России: «садить капусту».

Признак таких «раздвоенных» людей – делать одно, воображать другое. Они импульсивны, и такова, например, знаменитая речь Деникина перед Керенским, хотя февралист Антон Иванович вместе с единомышленниками именно его и породили. Люди этого сорта «непредрешенчески» нерешительны. Деникин, когда-то не имевший духа расстаться с «социалистом» Романовским, и после окончания Второй мировой войны не способен на новую инициативу, лишь тасует свои былые лозунги. Сыну кремневого фельдфебеля, и только потом – офицера, генералу Деникину недостало отцовой монолитности.

Антон Иванович по своей раздвоенности был из типичных русских интеллигентов, которые сначала копали под «мягкого» императора, а потом в советском парижском посольстве поклонились беспощаднейшему самодержцу Сталину. Деникин и сам: то «царь Антон», то «капустный». «Деникиниана» это больше не «Путь русского офицера», а именно – либерального военного интеллигента.

Деникинская судьба, конечно, ярче «пути» какого-то разночинца в очечках. В ней и блеск русского оружия, и слава императорских побед, и «терновость» Белой гвардии. Но в ней и непременные чемоданы нелегальщины, и некая «подкожная» неприязнь к русским царям, и любовь к «младотурецкому» рационализму, хотя сам живешь не умом, а сердцем. А в Антоне Ивановиче все это интеллигентски расхожее пыталось ужиться и с подлинным православным аскетизмом. Увы, его «сверхинтуиции» с людьми, идеями хватало лишь на тактику, не на стратегию, «как положено» главкомам.

Мне очень симпатичен Антон Иванович Деникин, меня восхищает его благородство, мужество, несуетность. Я страдаю, представляя, как этот сын польки, но, может быть, самый русский из императорских генералов, едет, старый и печальный, из Старого Света на свое последнее пристанище – кусок суши, окруженный водой, под названием «Америка». Но я и развожу руками…

В начале декабря 1945 года Деникины прибыли в Нью-Йорк, под которым остановились у офицера из бывших добровольцев.

Газета «Новое русское слово» писала:

«Антон Иванович Деникин почти не изменился за последние пять лет, тот же твердый, стальной взгляд, все та же осторожная точность выражений. И политически его взгляды за эти годы не изменились: бывший Главнокомандующий Вооруженными Силами Юга России остался патриотом и антибольшевиком. Он по-прежнему с русским народом, но не с советской властью».

Сразу взялись за Деникина коммунисты. Пробольшевистская печать обвиняла генерала в стремлении организовать новый крестовый поход против СССР, клеймила черносотенцем, попустительствовавшим еврейским погромам на юге России. К ним присоединились еврейские «Морген журнал» и «Форвертс». Начались «массовые митинги» с требованием немедленно выслать Деникина из США.

Газета «Морген журнал» сравнивала генерала с Петлюрой и Махно, возмущенно указывая:

«В город самых бойких репортеров, в мировой центр еврейской печати, в страну, где находится, возможно, самое большое число евреев, помнящих еще украинские погромы, прибыл незаметно самый отъявленный из всех оставшихся в живых русских черносотенцев».

За благожелательность тона «Нового русского слова», первым подробно оповестившим о приезде Деникина, «Морген журнал» выводил эту газету и автора интервью с генералом на чистую воду:

«Этот журналист, перед которым генерал Деникин излил свою душу… был представителем русской газеты «Новое русское слово», чей издатель – еврей В. И. Шимкин, главный редактор – еврей М. Е. Вейнбаум, а сотрудники тоже в большинстве евреи, включая нескольких известных русских евреев-социалистов и русско-еврейских писателей… Возможно ли, что евреи, издатели и члены редакции «Нового русского слова» забыли все это и устроили дружеский прием генералу Деникину только потому, что он делит их вражду к Советской России?»

А. И. Деникин ответил «Морген журналу»:

«Я узнал, что в вашей газете помещена статья, воздвигающая на меня необоснованные и оскорбительные обвинения. Сообщаю вам:

Никаких «тайных» задач у меня не было и нет. Всю жизнь я работал и работаю на пользу русского дела – когда-то оружием, ныне словом и пером – совершенно открыто.

В течение последних 25 лет я выступал против пангерманизма, потом против гитлеризма в целом ряде моих книг и брошюр, на публичных собраниях в разных странах, в пяти европейских столицах. Книги мои попали в число запрещенных и были изъяты гестапо из магазинов и библиотек. Пять лет немецкой оккупации я прожил в глухой французской деревне под надзором немецкой комендатуры, не переставая все же распостранять противонемецкие воззвания среди соотечественников.

Эта моя позиция, равно как и несправедливость обвинения меня газетой в «черносотенстве», известна всей русской эмиграции. К сожалению, неизвестна редакции вашей газеты».

Насчет погромов Антон Иванович отметил, что «волна антисемитских настроений пронеслась по югу России задолго до вступления белых армий в «черту еврейской оседлости», что «командование принимало меры против еврейских погромов» и что «если бы этого не было, то судьба еврейства южной России была бы несравненно трагичнее».