Эрих Манштейн - Битва за Кавказ. Неизвестная война на море и на суше

Там же мы почтили память павших солдат, затем прозвучала вечерняя заря «Сила любви» и наша тихая молитва вознеслась к небу, к Создателю нашей вечности. Последнюю дробь барабана сменила песня о добром товарище, которая, пожалуй, нигде не была более уместной, чем после боев на Востоке, – прощальный привет тем, кого нам пришлось похоронить в крымской земле.

Я поблагодарил всех солдат 11-й армии и 8-го авиакорпуса, которые не смогли участвовать в этом торжестве. В завершение прошел скромный ужин, правда, несколько советских самолетов, пролетевших с Кавказа, мстительно угостили нас бомбами. К счастью, все обошлось без жертв, а великолепный Императорский дворец не пострадал. Стоявшая в Нижней Ореанде батарея зенитчиков точным огнем сбила четыре самолета, а два других ретировались.

Наутро мы с удовольствием купались на имперском пляже в Ливадии, хотелось думать только о хорошем… Мне уже стало известно, что учрежден знак «Крымский щит» специально для моей 11-й армии. По этому случаю мы собрались в одном домике, и наш начальник разведотдела подполковник генерального штаба Эйсманн сообщил, что недавно он приехал из Симферополя, где один татарин, золотых дел мастер, сделал из серебряных часов пару генерал-фельдмаршальских жезлов на мои погоны. И 2 июля эти жезлы с тонкой гравировкой были уже закреплены поверх моих витых золотом генеральских погон. Что бы ни думали обо мне противники, – советские маршалы, но мне было очень приятно от этого трогательного знака, доставившего большую радость. Тогда же пришла посылочка, отправителем которой был немецкий кронпринц. В посылочке оказался тяжелый золотой портсигар с выгравированным на крышке планом крепости Севастополь, на внутренней стороне его было начертано имя высокого жертвователя и надпись на немецком и русском языках. « Благодаря вам, генерал-фельдмаршал, и вашим солдатам, Севастополь вновь русский ». В своем сопроводительном письме кронпринц писал, что ему не было суждено овладеть в свое время Верденом, и он искренне завидует генерал-фельдмаршалу; это были слова любезного человека. А один русский священник, бежавший от еврейского режима из России во Францию, прислал мне из Виши толстую трость, изготовленную из узловатой виноградной лозы. В набалдашник был вделан топаз, а на узком металлическом кольце стояла надпись на русском языке. В письме священник писал, что его дед во время Крымской войны, будучи командиром полка, участвовал в героической обороне Севастополя, был тяжело ранен в ногу, и тогда солдаты его полка сделали ему эту трость. Обрадованный тем, что я занял Севастополь и освободил Крым от еврейско-большевистской тирании, он, священник, прислал мне в благодарность эту памятную трость.

Были и другие подарки. В том числе и мемуары на французском языке моего однофамильца генерала фон Манштейна, который во времена Императрицы Анны Иоанновны, находясь на русской службе, воевал под командованием генерал-фельдмаршала Миниха на берегах Черного моря. Странно, не правда ли? И символично…

По окончании боев в Крыму войска 11-й армии получили несколько недель заслуженного отдыха в чудесной местности южного Крыма. Я тоже убыл в отпуск, отдыхая с женой в Карпатах в качестве гостя маршала Антонеску. Ко мне прибыл старший сын Геро Эрих Сильвестр фон дем Манштейн, закончивший военное училище и уже в чине лейтенанта воевавший в России.

На этой фразе Эрих фон Манштейн замолчал и прикрыв глаза, надолго ушел в себя. Более в тот день я не стал тревожить пожилого человека, спокойно открывавшего мне свое видение той войны и тех давних событий, непосредственным участником которых он был. Все в ту минуту казалось мне чем угодно: вымыслом, озвученным пересказом, желанием выдать вымышленное за настоящее и даже бредовым сном, – только не реалиями. Но я сам был из той организации, где даже самые чудовищные и не воспринимаемые обычными людьми события могут быть только реальными. А потому был научен смотреть на все трезво. Даже если весь мир утверждает совершенно другое! И еще – я помнил, что Геро Эрих Сильвестр фон дем Манштейн , родившийся 31 января 1922 года прожил недолгую жизнь и погиб 29 октября 1942 года на той войне, которую многие его соотечественники считали Освободительной…

Завершая повествование по потере Севастополя и гибели объединений Красной армии в Крыму, столь подробно рассмотренных нами с разных сторон и разных точек зрения, думаю, следует обратиться к высказываниям адмирала флота Н. Г. Кузнецова, которые он дает в своей уже не раз упоминавшейся здесь книге «Курсом к победе»: «…в таком грандиозном сражении, какое происходило за Севастополь, никто не мог предусмотреть когда возникнет критическое положение. Приказ Ставки, весь ход войны, обстановка тех дней на фронтах требовали драться в Севастополе до последней возможности, а не думать об эвакуации. Иначе Севастополь не сыграл бы своей большой роли в борьбе за Кавказ и косвенно за Сталинград, армия Манштейна не понесла бы таких потерь и была бы переброшена на новое важное направление.»

Однако Николаю Герасимовичу не удалось избежать давления ЦК КПСС и партийной идеологической системы, он писал свою книгу (или это делали за него или вносили «нужные» правки, как это было в случае с книгой генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна, да и многих других авторов) в духе определенных традиций советского периода: все немцы – фашисты, все фашисты – палачи, все советские люди – патриоты, все патриоты – коммунисты, ну а коммунисты – герои и т. д. «Массовость героизма (героизм массовой сдачи в плен, что ли?! – авт .), свойственная советскому народу в дни трудных исторических испытаний, в обороне Севастополя проявилась особенно ярко. В том, что оборонявшие Севастополь проявили невиданную силу духа, большая заслуга политработников и всех коммунистов… Бывший член Военного совета Черноморского флота вице-адмирал Н. М. Кулаков рассказал о партийно-политической работе, о том, что коммунисты и комсомольцы в Севастополе везде были первыми и подавали пример верности воинскому долгу. «Ни шагу назад!», «Лучше смерть в бою, чем позорный фашистский плен!» – следуя этим призывам коммунистов, сражались и моряки, и армейцы».

Думаю, комментарии к приведенному тексту излишни…

В угоду кремлевским властителям довелось талантливому адмиралу Кузнецову соглашаться, что генерал-фельдмаршал фон Манштейн – ненавистный враг, который во имя выполнения любого приказа фюрера готов был пойти на самые страшные жестокости; что гитлеровцы старались всячески высвободить армию фон Манштейна, чтобы использовать ее на другом направлении. Он пишет: «Огромному преимуществу врага в силах и в технике, стремлению Манштейна любой ценой выполнить приказ фюрера, заранее подарившего ему бывший Воронцовский дворец в Алупке, был противопоставлен массовый героизм, беззаветная преданность Родине моряков Черноморского флота и воинов Приморской армии. Почти месяц шли непрерывные жестокие бои за город. Это оказало влияние на весь ход весенне-летнего наступления немецкой армии. Такого упорного сопротивления враг не ожидал».