Сергей Кредов - Феликс Дзержинский. Вся правда о первом чекисте

– Действуйте, товарищ, решительнее, по-революционному.

Сунул матрос под бушлат пистолет системы «кольт» и отправился за яхтой. По пути встретил своего приятеля, будущую знаменитость Анатолия Железнякова. Два решительных матроса на одну яхту – даже много. Железняков вообще не большевик, он анархист, но какая разница? Узнав, что нужно, весело сказал: «Пошли!»

На «Штандарте» с командой договорились быстро. Но требовались буксиры. Через некоторое время Мальков с Железняковым пригнали их целых пять. Во всех случаях разговор с капитанами был короткий.

– Мне нужен документ, – говорил капитан.

– Вот тебе документ, – отвечали матросы, вынимая оружие.

Стоило слоняться по канцеляриям! Суток не прошло, как царская яхта прибыла по назначению, то есть к тем, кто был на тот момент сильнее.

Разохотился Мальков. Чем бы еще помочь революции? Для начала следовало добыть машину, а где? Ага, вон стоит, дожидается начальника порта, персональная. Сунул шоферу под нос кольт – поехали. Прихватил решительных товарищей, отправился на Невский ловить юнкеров, которые, по слухам, намеревались развести мосты на Неве, чтобы помешать восстанию. Ловили, разоружали, отвозили в Петропавловскую крепость. Так прошла ночь на 25 октября. Утром увидели мальчишек-газетчиков. С осуждением рассматривал матрос ассортимент: «Новая жизнь», «Речь», «Дело народа» – еще куда ни шло. Большевистский «Рабочий путь» – хорошо. А это что такое? Паршивая буржуйская газетенка «Биржевые ведомости», клевещущая на моряков? Ее Центробалт давно требует закрыть. Баста, кончилось время канцелярий. Отняли матросы у мальчишек «Биржевку», сами отправились в редакцию. «Именем Центробалта!» – «На каком основании?» – «Вот вам основание!» По соседству располагался журнал «Огонек». Решили заодно закрыть и его. Вредное издание, лживое, обливает грязью рабочих и большевиков. Охрану поставили. Довольные собой матросы отправились в Смольный. По дороге зашли в магазин. Не было у них с собой продуктовых карточек, но вышли, как нетрудно догадаться, с продуктами. Что за чудесное время наступило!

Угостили и шофера хлебом. Заслужил. Отпустили, когда привез их в штаб революции.

Есть в воспоминаниях Павла Малькова и такой эпизод. Когда он находился на «Авроре», к крейсеру подкатил броневик с юнкерами. Вездесущего революционера с чудо-документом хотели арестовать по приказу Керенского. Башню с пулеметом стали разворачивать – выдавайте бунтовщика, не то сейчас полоснем! Что? А этот документ видели? Матросы навели на них свои орудия. Броневик как ветром сдуло.

Если ты при оружии, то можно не то что персональную машину, а трамвай остановить и использовать как буксир. Бывало и такое. Громыхал трамвай и тащил за собой пушку к месту назначения.

Позже матрос Мальков стал комендантом сначала Смольного, потом Кремля, фактически отвечал за охрану Ленина и других руководителей партии большевиков. 3 сентября 1918-го он лично расстрелял покушавшуюся на вождя революции Фанни Каплан. В 1920 году его за что-то отодвинули от руководства. А знаменитый Анатолий Железняков подался к батьке Махно на Украину и там сложил буйную голову.

Осенью 1917-го трудно было представить, что в стране восстановится какая-либо иная власть, кроме власти товарища Маузера.

В ноябре один лихой кавалерист, четырежды георгиевский кавалер, добирался из Минска до родной донской станицы. Позже он вспоминал, как работало тогда железнодорожное сообщение в прифронтовой полосе. К станции подходили редкие составы, на них набрасывались толпы людей в шинелях, лезли на крыши, висли на подножках. Случалось, что паровозные бригады убегали. Солдаты принимались сами формировать эшелоны. Одни разыскивали вагоны, другие – паровозы и машинистов, третьи добывали топливо и воду, затем все принимались размахивать перед железнодорожниками револьверами и винтовками, требуя отправки. Так и добрался до дому наш кавалерист – впоследствии командир Первой конной, а еще позже советский маршал Семен Михайлович Буденный.

Хроникерами Октябрьской революции выступили два американца: Джон Рид и Альберт Рис Вильямс. Голоса отечественных репортеров до нас из того времени не дошли.

Вдвоем или порознь Рид и Вильямс, не знавшие русского языка, ухитрились стать очевидцами едва ли не всех наиболее значимых событий, происходивших в Петрограде за полгода, начиная с сентября 1917-го. Они встречались с руководителями российских партий, дипломатами, военными. Бывали в штабах подготовки восстания и противодействия восстанию. Слушали и записывали то, о чем спорили петроградцы на митингах. Ездили на фронт. Находились в Зимнем дворце до и во время штурма, затем оказались среди делегатов II Съезда Советов. Когда двинулись на Петроград Керенский и Краснов, американцы отправились на передовую. После Октября штабом антибольшевистских сил какое-то время являлась Петроградская дума. Что там обсуждали? Ни у кого не найдем, кроме как у американцев. Вильямс описал и единственное заседание Учредительного собрания.

Колоритные детали из книги Рида «Десять дней, которые потрясли мир»:

«…Из проходной Путиловского завода после смены выходят сорок тысяч уставших рабочих. Куда они направляются? Слушать ораторов. Митинги стихийно возникают в поездах, трамваях – повсюду.

…Линия фронта 12-й армии, за Ригой. В окопах – босые, истощенные люди, страдающие от голода и болезней. Американцы потрясены, их встречают вопросом: «Привезли ли что-нибудь почитать ?».

…На заседании Петроградского совета один из солдат начинает выступление так: «Товарищи! Я привез вам привет с того места, где люди роют себе могилы и называют их окопами!».

Для русского помещика Шульгина те же люди – взбунтовавшаяся чернь, которую он желал бы полоснуть из пулемета. Шульгин в те дни думал: если удастся остановить революцию ценой 50 тысяч жертв, то это будет задешево купленное спасение России.

В Зимнем дворце в ночь штурма Рид наблюдает и факты грабежа, и попытки борьбы с ними.

…В одной из комнат солдаты срывают с кресел тисненую кожу – себе на сапоги.

…Красногвардейцы и солдаты разбивают ящики прикладами, вытаскивают из них ковры, белье, фарфоровую посуду. Кто-то кричит: «Товарищи! Ничего не трогайте! Это народное достояние!». Крик поддерживают не меньше двадцати голосов. Находятся борцы с расхитителями. На выходе из дворца красногвардейцы с револьверами заставляют выходящих выворачивать карманы.

…Защитницы Зимнего прячутся в задних комнатах. Восставшие не знают, как с ними поступить. В конце концов женщин отвозят на Финляндский вокзал и на поезде отправляют к месту расположения их части.