Сергей Кредов - Феликс Дзержинский. Вся правда о первом чекисте

Познавательно бывает полистать сборник сводок ВЧК. Среди них обнаруживаем депешу Омской ЧК, отправленную в центр 11 февраля. В ней в знакомых выражениях описываются методы продотрядов. Но теперь они решительно осуждаются! Можно считать, что это пишет сам Дзержинский, ведь он находится в Омске; мимо него это сообщение пройти не могло:

«Бесчинства продработников в губернии достигают совершенно невероятных размеров. Повсеместно арестованных крестьян сажают в холодные амбары, бьют нагайками и угрожают расстрелом…»

И дальше – о том, как мужиков и баб избивали, бросали в снег, топтали лошадьми… Вывод: положение крестьян катастрофическое, они собирают милостыню, меняют имущество на хлеб. Эту практику надо немедленно прекращать.

Вероятно, увидел своими глазами и ужаснулся. К истории с письмом Дзержинского Серебрякову следует добавить финал для объективности.

…14 января нарком путей сообщения выступил с обращением к железнодорожникам Сибири:

«Продналоговая кампания в Сибири идет к концу. Хлеб и мясо подвезены к станциям для погрузки. Но задание республики по вывозке продовольствия из Сибири не выполняется. Хлеб ссыпается в колодцы из прессованного сена и, если его не вывезти, может загореться и запреть. В декабре грузилось и вывозилось меньше 20 процентов нормы. Опасность сгноить мясо на дороге заставила центр прекратить заготовку мяса. Рабочие и служащие железных дорог Сибири! От работы вашей зависит судьба всей республики. IX съезд Советов раскрыл перед страной бездну отчаяния голодающих Поволжья, где только один из десяти голодающих получает пока сколько-нибудь достаточную помощь; от вашей работы зависит накормить еще девять…».

Как почти всегда бывает с Дзержинским, выехав в командировку, он принимает решение задержаться. «Среди моих товарищей и сотрудников заметно желание вернуться поскорее, – сообщает он жене. – Их измучила непрерывная работа и оторванность от семей. Я должен был обратиться к ним с напоминанием, что Москва ожидает не нас, а хлеб от нас».

Нарком и специалисты из его группы формировали железнодорожные составы, обеспечивали ремонт путей, очистку их от снежных заносов. Лучших путейцев поощряли выдачей обмундирования, которое привезли с собой аж в четырех вагонах. За два месяца в Поволжье и промышленные центры Республики они отправили два с половиной миллионов пудов продовольствия. Меньше, чем предполагали, но все-таки.

В Сибири Феликс Эдмундович сделал для себя одно открытие. Оказывается, «буржуазные специалисты», с которыми он трудился в одной команде, могут работать не только качественно, но и самоотверженно, истинно по-большевистски. И не обязательно им для этого совать наган под ребро. Незадолго до возвращения он сообщал жене: «Мы сжились друг с другом… И я вижу, как здесь без комиссаров и специалисты становятся иными. Институт комиссаров у нас в НКПС уже изжил себя, и надо будет ликвидировать его поскорее».

Действительно, службу комиссаров, оставшуюся в НКПС со времен Гражданской войны, уже в марте 1922 года упразднили.

Поднять на должную высоту одну отрасль народного хозяйства, не развивая других отраслей, нельзя. В этом убедился «наркомпуть» Дзержинский. Пытаясь организовать производство средств транспорта, запасных частей, он часто бывает на металлургических предприятиях в Донбассе. К концу 1923 года Феликс Эдмундович считается специалистом в области металлургии, ключевой тогда отрасли промышленности. Поэтому его назначение на еще более важный хозяйственный пост не станет случайным.

Безусым юношей Феликс Дзержинский писал сестре Альдоне:

«Собственных детей я не мог бы любить больше, чем несобственных. В особенно тяжкие минуты я мечтаю о том, что я взял какого-либо ребенка, подкидыша, и ношусь с ним, и нам хорошо».

Думы о сыне, племянниках смягчали суровость его души. Из Московской губернской тюрьмы в мае 1916 года он обращался к «милому Ясику»:

«Я получил твои слова, которые ты мне послал с Губель, с высокой горы. Они, как маленькие птички, летели ко мне и долетели. Они теперь со мной в камере моей. Да, мой милый, когда я вернусь, мы пойдем и на еще более высокую гору, высоко, высоко, туда, где тучи ходят, где белая шапка снега покрывает верхушку горы, где орлы вьют свои гнезда. И оттуда будем смотреть вниз, и вся жизнь будет перед нашими глазами. Мы будем слушать всю музыку – и пчел, и цветов, и деревьев, и птичек, и звон колокольчиков, а потом дома будем слушать, как мамуся играет; а мы будем тогда тихо сидеть и молчать, чтобы не помешать, – только слушать».

Но то, что хорошо знали близкие Феликса Дзержинского, стало неожиданностью для многих его товарищей по борьбе.

В январе 1921 года нарком просвещения Луначарский в своем кабинете не без тревоги ожидал визита председателя ВЧК. О чем Феликс Эдмундович захотел с ним поговорить? Сейчас выяснится: опять кого-то в Наркомпросе заподозрили в связях с контрреволюционерами… Оказалось не то.

Дзержинский говорил торопливо и сбивчиво, как обычно в минуты волнения:

– Я хочу бросить некоторую часть моих личных сил, а главное – сил ВЧК, на борьбу с беспризорностью. Нужно создать при ВЦИК широкую комиссию, куда бы вошли все ведомства. Наш аппарат – один из самых четко работающих. Я хочу сам стать во главе этой комиссии.

Охрана детства – в ведении Наркомпроса. В комиссариате есть соответствующий отдел, который возглавляет Анна Елизарова-Ульянова, сестра Ленина. Луначарский обрадован: это замечательно! Еще одна структура займется спасением детей от беды. Тем более – такая мощная и авторитетная. Неожиданное сочетание, конечно: ВЧК и благотворительность…

27 января 1921 года при ВЦИК учреждается Комиссия по улучшению жизни детей. Дзержинского назначают ее председателем. В тот же день губернские ЧК получают перечень новых обязанностей чекистов. Отныне им полагается: информировать местные органы власти о состоянии детских учреждений и ситуации с беспризорностью. Контролировать выполнение декретов о питании и снабжении детей. Содействовать властям в подыскании зданий для таких учреждений, проведении ремонта, снабжении топливом. Транспортным ЧК – взять под защиту беспризорников на вокзалах и в поездах.

Известно, как военные люди реагируют на распоряжения, которые им не совсем понятны. Берут под козырек. Назначают ответственных. Начинают изображать деятельность, выжидая. Улучшать жизнь детей – тут нужно призвание, по команде с этим не справишься. Однако некоторые чекисты на местах действительно отнеслись к поручению Дзержинского с душой.

Что дело серьезно, вскоре почувствовал председатель Тамбовской губчека Левин. На него Феликсу Эдмундовичу пожаловалась местная власть. И следует уникальное в своем роде распоряжение: