Ганс Берндорф - Сети шпионажа [Сборник]

Сигнальщик похолодел, но Глаусу эта мысль инженера очень понравилась. Петерсен прибавил, что он сейчас же вытребует своего приятеля в Вильгельмсгафен и тот привезет пять тысяч марок. Элерс, наверное, не откажет ему в этой пустяковой услуге.

Припертый обстоятельствами Элерс конечно не смог отказать.

В тот же день он отправился на корабль и похитил из рубки чертежи крейсера. Спрятав их под китель, он буквально на трясущихся ногах выбрался за территорию порта к тому месту, где его ждал Глаус. Вместе они помчались на виллу инженера на отдаленной тихой улице города.

Инженер взял чертежи и понес своему брату во второй этаж дачи. Минут через десять он возвратил их уже еле живому от страха Элерсу со словами, что в чертежах брат его не нашел ничего для себя нового. У несчастного матроса свалилась с души страшная тяжесть, когда драгоценные и секретнейшие бумага снова оказались у него в дрожащих руках. Затем инженер Петерсен сказал, что уничтожит вексель, если Элерс достанет ему еще и сигнальную книгу.

Словно преследумый фуриями, помчался Элерс на корабль и спрятал чертежи там, откуда их выкрал.

Енике между тем тоже не дремал. Через его руки в карманы других служащих и чиновников военной гавани прошел не один десяток тысячемарковых билетов инженера Петерсена. Среди этих служащих был полицейский Генрих Зур и еще двое солидных служащих. На дачке инженера перебывали планы почти всей гавани — и все не больше как на десять минут, в течение которых, само собою разумеется, они были тщательно перефотографированы. Времени этого для копирования их было совершенно достаточно.

Наконец настал день, когда сигнальщик, дрожа от страха, овладел и сигнальной книгой, этой важнейшей тайной военного флота. Прошло несколько минут — и она опять была в его руках в полной целости и сохранности…

Теперь Элерс мог не опасаться увидеть на своей мебели печати судебного пристава, вексель был уничтожен на его глазах, а в придачу ко всему этому в его бумажнике зашелестело несколько тысячемарковых билетов. Многих забот, волнений и страхов стоило ему приобретение этого имущества, в его солдатском сердце поселился червь неизбывной тревоги. Он понимал, какое тяжелое преступление он совершил и что может ему грозить за это. И червя этого он стал глушить самым беспробудным, безнадежным пьянством.

А вахмистр Глаус опять ушел в столь неожиданно прерванный отпуск, снова в стареньком пальтишке добрался до Гамбурга, а затем элегантным господином в купе I класса парижского экспресса помчался к своей Ивонне прокучивать петерсеновские марки.

В германском генеральном штабе была большая тревога. Из Лондона была получена секретная телеграмма от одного из агентов германской разведки. Проверить ее в Англию послали человека из Берлина. Оказалось, что расшифрована телеграмма была совершенно правильно: в руках англичан оказалась секретная сигнальная книга германского военного флота и чертежи самого быстроходного во всем тогдашнем флоте крейсера «Фон дер Танн», конструкция которого держалась в исключительной тайне.

Несколько дней спустя один опытный комиссар тайной кёльнской полиции, бывший офицер действительной службы, ехал в Париж на розыски какого-то похитителя бриллиантов. Выйдя поутру из своего купе в коридор вагона и направившись в вагон-ресторан, комиссар столкнулся с весьма странным человеком, стоявшим у окна коридора. Человек, засунув руки в карманы брюк, с довольным видом наблюдал пробегавшие мимо окна живописные картины природы.

Комиссар, месяц тому назад ехавший по тому же направлению в том же экспрессе, вспомнил, что это неуклюжий с виду, но элегантно, хотя и очень безвкусно одетый господин уже встречался ему на этом пути. Как тогда, так и теперь внимание комиссара, его опытный наметанный взгляд приковало к себе некоторое довольно ощутимое несоответствие всей внешности пассажира с дорогим и, очевидно, недавно надетым костюмом. Его грубые, заскорузлые руки резко дисгармонировали с шелком его белья. Манера поведения за столом в вагоне-ресторане тоже не соответствовала его костюму.

Всем этим комиссар был сильно заинтригован.

На проверке паспортов на границе ему удалось стать в очередь за странным пассажиром, и через плечо этого шикарно одетого господина он прочел в его паспорте, что это был… полицейский. Это было более чем странно: обычно полицейские не пользовались I классом парижского экспресса.

Не веря своим глазам, комиссар на французской границе попросил одного знакомого таможенного сыщика дать ему поближе взглянуть на паспорт пассажира. Оказалось, что комиссар не ошибся: действительно, человек этот был полицейским, фамилия его была Глаус, местопребыванием его был Вильгельмсгафен. По просьбе заинтересованного агента его французский коллега, согласившись с тем, что это может быть и какой-нибудь известный преступник, решился разыграть небольшую комедию. Найдя фотографический снимок пассажира не совсем похожим на оригинал, он потребовал предъявления других документов, удостоверяющих личность этого загадочного человека. На самом деле оказалось, что тот действительно то самое лицо, какое значилось в визе: полицейский Глаус из Вильгельмсгафена. Комиссар решил по возвращении обязательно навести справки в тамошней полиции.

Закончив свои дела в Париже и собравшись уезжать, комиссар отправился с одним из своих приятелей по службе. в какой-то фешенебельный и дорогой дансинг. Здесь в вестибюле он нос к носу столкнулся с тем же заинтриговавшим его таинственным полицейским, очень сердечно и долго прощавшимся с какой-то хорошенькой черноволосой барышней, которой он обещал скоро вернуться.

Комиссар видел, как Глаус вышел из ресторана, а барышня вошла в зал. Французский коллега комиссара на просьбу последнего пригласить ее к столику отозвался с охотой. И скоро все трое сидели в уютном уголке дансинга.

Хорошенькая Ивонна даже без особой просьбы рассказала все, что знала о том, с кем она только что простилась. По ее мнению, он должен быть очень богатым человеком. В Париже он уже второй раз и, как и в первый, швыряет деньгами направо и налево.

В первый свой приезд он получил какую-то экстренную телеграмму и примчался с ней сюда, чтобы разыскать ее, Ивонну, и провести с ней последнюю ночь. Здесь ее тогде не оказалось, и ему пришлось обыскать несколько ресторанов и баров, прежде чем он ее нашёл. Влюбен он в нее по уши…

— Я эту телеграмму на память о нем сохранила, — добавила Ивонна, — она у меня за зеркалом.

Воспользовавшись тем, что Ивонну пригласил кто-то на танец, немецкий комиссар сказал своему французскому товарищу: