Гаральд Граф - Революция и флот. Балтийский флот в 1917–1918 гг.

Во время этих переговоров мне дважды докладывали, что поведение команды на “Андрее” становится все более и более угрожающим. Когда после окончания совещания я вышел в коридор, то увидел взволнованного старшего офицера и нескольких других, которые вопросительно смотрели на меня, как бы ожидая моего выступления в их защиту.

Тогда я решил положить конец агитации и оградить офицеров от новой опасности. Выйдя на палубу, я громко приказал поднять сигнал: “Ввиду предстоящего изменения формы, предлагаю офицерам и кондукторам бригады снять погоны, а унтер-офицерам нашивки”.

Когда же все корабли ответили на сигнал, я снял и свои погоны. За мной наблюдали. Но, кажется, ни один мускул не дрогнул на моем лице, хотя меня и душили слезы…

Но этого с меня было совершенно достаточно. Очевидно, что такого рода издевательствам не предвиделось конца. Поэтому я решил при первом удобном случае уйти с бригады и вообще покинуть службу на флоте, так как становилось ясным, что больше рассчитывать не на что и что он с каждым днем все ближе и ближе к полному разложению…»

Позже относительно бунта на «Андрее Первозванном» мне приходилось беседовать с его офицерами. Пережитые ужасы оставили в их памяти неизгладимый отпечаток. «Никогда нам не забыть уже этих дней», – говорили они. «То, что мы испытали – был какой-то ад, хуже ада… Все произошло так неожиданно, что мы не успели даже опомниться. Безусловно, нас всех бы перебили, вдоволь поиздевавшись над нами, если бы не железная выдержка и мужество нашего командира. Как он был тогда великолепен! Всегда впереди, готовый умереть за каждого из нас, первым принять удары убийц… В его глазах горел какой-то особый стальной блеск, блеск непоколебимой решимости и безграничного самопожертвования. Твердо и уверенно, как будто ни в чем не бывало, он вышел к команде, чтобы попытаться ее успокоить. Когда мы были уже арестованы и находились в адмиральском помещении, он, с целью преградить путь толпе матросов, если бы она вздумала расправиться с нами самосудом, уселся сзади дверей, вслушиваясь в малейший шум, доносившийся извне… Мы его очень любили и раньше, но тут он стал бесконечно дорог нам и таким останется для нас уже навсегда».

Когда происходили вышеописанные события на «Андрее Первозванном», на соседнем «Императоре Павле I» наблюдалась картина еще ужаснее.

Бунт вспыхнул с того, что в палубе был поднят на штыки штурманский офицер лейтенант В.К. Ланге, якобы за то, что числился агентом охранного отделения; в действительности, конечно, ничего подобного не было.

На шум, поднятый во время этого убийства, немедленно пошел старший офицер старший лейтенант В.А. Яновский, предварительно послав дежурного офицера мичмана Шуманского [9] Список убитых в феврале – марте 1917 года в Гельсингфорсе и Кронштадте офицеров (80 фамилий) опубликован А.М. Чижовым в морском информационно-историческом вестнике «Андреевский флаг», № 3–4 за 1992 год. Отдельные данные этого списка нуждаются в дальнейшем уточнении. По сведениям М.А. Беспяткина (Центральный военно-морской музей), общее количество жертв среди офицеров в событиях 1–4 марта 1917 года на Балтийском флоте достигает 95 человек, в том числе в Гельсингфорсе – 45, Кронштадте – 40, Ревеле – 5, Петрограде – 4. Пропали без вести 11 и покончили с собой 4 офицера. Кроме того, погибли более 20 кондукторов. В Кронштадте в перестрелке с полицией и жандармами были убиты семеро восставших. передать распоряжение офицерам, чтобы они шли по своим ротам.

Передав это приказание, мичман Шуманский и несколько других офицеров быстро направились по коридорам к ротам. В коридоре им навстречу шла группа матросов. Мичман Шуманский ее как-то случайно проскочил, а следующий, лейтенант Н.Н. Савинский, был остановлен. Матросы просили Савинского не ходить далее, так как его убьют.

Лейтенант Савинский был совершенно безоружен и на это предупреждение только поднял руки кверху и сказал: «Что же – убейте…» И в тот же момент, действительно, был убит ударом кувалды по затылку. Его убил подкравшийся сзади кочегар Руденок, из крестьян Полтавской губернии.

Когда предупреждавшие Савинского матросы хотели его перенести в лазарет, убийца еще несколько раз ударил его по голове кувалдой.

Той же кувалдой кочегар Руденок убил и проскочившего толпу мичмана Шуманского. Он же убил и мичмана Булича.

Старший офицер, старавшийся на верхней палубе образумить команду, был ею схвачен, избит чем попало, за ноги дотащен до борта и выброшен на лед.

Командир этого корабля капитан 1-го ранга С.Н. Дмитриев [10] Дмитриев Степан Николаевич (1878–1921) – контр-адмирал (1917). В Русско-японскую войну командовал миноносцем «Сердитый», на котором в 1904 году прорвался из Порт-Артура в Чифу. Кавалер ордена Св. Георгия 4-й степени и золотого оружия с надписью «За храбрость». Командовал линейным кораблем «Император Павел I» с 1915 года. В Гражданскую войну – в Красном aлоте, командовал Действующим отрядом судов Балтийского флота (1919–1920), организовав отпор английским интервентам, в 1920–1921 годах – начальник бригады линкоров, участвовал в Кронштадтском восстании 1921 года, за что был арестован органами ВЧК и расстрелян. Оценка этого выдающегося офицера Г.К. Графом, очевидно, объясняется тем, что Дмитриев остался служить в Красном aлоте. на защиту своих офицеров выступить не решился, успокоить команду не пытался и просидел в течение всего острого момента в кают-компании, предоставив каждому действовать по своему усмотрению.

В тот же вечер начала вести себя крайне вызывающе и команда на крейсере «Диана». Хотя убийств пока не было, но у всех офицеров было отобрано оружие, а старший офицер капитан 2-го ранга Б.Н. Рыбкин и штурман были арестованы. Всю ночь эти офицеры, сидя в своих каютах, слышали за стенками разговоры, что их надо расстрелять, спустить под лед и так далее. Самочувствие их было самое ужасное.

На следующий день, 4 марта, их продолжали держать арестованными. К вечеру же они узнали, что их якобы решено отвести на гауптвахту и потом судить.

Действительно, около захода солнца им было велено одеться. С караулом в три или четыре человека, вооруженных винтовками, их вывели на лед и повели по направлению к городу.

Пока они находились на палубе и сходили по трапу, вокруг них собралась толпа матросов и слышались площадная брань и угрозы. Невольно у них закралось сомнение, действительно ли их ведут на гауптвахту и не покончат ли с ними по дороге.

Конвой по отношению к ним вел себя очень грубо и тоже угрожал. Когда их группа уже была на порядочном расстоянии от корабля, а город был еще далеко, они увидели, что им навстречу идут несколько человек в матросской форме и зимних шапках без ленточек, вооруженных винтовками.