Леонид Млечин - 25 главных разведчиков России

В марте 1990 года Примаков к своему величайшему облегчению освободился от обязанностей в Верховном Совете. Горбачев назначил его членом новой структуры – Президентского совета. Горбачев нуждался в личном мозговом центре, который обсуждал бы ключевые проблемы, генерировал идеи и воплощал их в президентские указы. Но он никак не мог придумать подходящую административную конструкцию.

В Президентском совете Примаков близко познакомился с Юрием Дмитриевичем Маслюковым, которого со временем сделает своим первым заместителем в правительстве. Маслюков, председатель Госплана, считался тогда одним из главных прогрессистов и сторонником экономических реформ.

В декабре 1990 года на съезде народных депутатов предстояло впервые избрать вице-президента СССР. Горбачев перебрал много кандидатур. Александр Яковлев вызвал бы яростные протесты консерваторов. Шеварднадзе отпал, потому что в первый же день работы съезда сделал резкое заявление об уходе в отставку. От кандидатуры Нурсултана Назарбаева, будущего президента Казахстана, Горбачев тоже отказался.

Возникли две новые фамилии: Примаков и Геннадий Иванович Янаев, к тому времени член политбюро и секретарь ЦК. Бывший комсомольский функционер, веселый, компанейский человек, он чем-то понравился Горбачеву и мгновенно взлетел. Горбачев полагал, что сравнительно молодой Янаев, не примкнувший ни к левым, ни к правым, не встретит возражений у съезда, да и ему самому не доставит хлопот. Едва ли Горбачев хотел видеть на посту вице-президента самостоятельную и равноценную фигуру, с которой ему бы пришлось считаться…

Горбачев выбрал Янаева и совершил большую ошибку. Примаков – в отличие от Геннадия Янаева – никогда бы не предал своего президента. Августовского путча бы не было, и, может быть, в каком-то виде сохранился Советский Союз…

В последние дни декабря на съезде народных депутатов Горбачев зачем-то сам предложил ликвидировать Президентский совет. Съезд радостно проголосовал «за». Демократическое окружение Горбачева, включая Примакова, осталось без работы.

15 января 1991 года у Примакова был неприятный разговор с Горбачевым. Евгений Максимович предупреждал об опасности звучащих повсюду призывов к «жесткой руке», о том, что этому надо противостоять.

Горбачев раздраженно ответил:

– Я чувствую, что ты не вписываешься в механизм.

На следующий день Примаков передал ему личное письмо:

«После вчерашнего разговора я твердо решил уйти в отставку. Это – не сиюминутная реакция и уж, во всяком случае, не поступок, вызванный капризностью или слабонервностью. Ни тем, ни другим, – думаю, Вы не сомневаетесь в этом, никогда не отличался.

Но в последние месяц-полтора явно почувствовал, что либо Вы ко мне стали относиться иначе, либо я теперь объективно меньше нужен делу. И то, и другое несовместимо даже с мыслью о продолжении прежней работы».

И приложил заявление с просьбой разрешить ему перейти в Академию наук.

Горбачев заявление об отставке отверг:

– Это я буду решать, а не ты!

Тем временем в Персидском заливе начались события, в которых Примаков примет активнейшее участие.

Важную роль в его биографии сыграла первая война в Персидском заливе, которая началась после того, как Саддам Хусейн оккупировал Кувейт. Ирак – одна из тех стран, которые Примаков хорошо знал. Неудивительно, что в иракском кризисе ему предстояло сыграть одну из главных скрипок.

Евгений Максимович сказал Горбачеву, что сумеет убедить иракского лидера вывести армию из Кувейта. Главное – позволить Саддаму Хусейну уйти с достоинством: арабский лидер не может потерять лицо, для него это равнозначно смерти. Таковы традиции Востока.

Министр иностранных дел Шеварднадзе возражал против сепаратной дипломатии и поездки Примакова в Ирак. Он доказывал Горбачеву, что Саддам истолкует появление Примакова как выражение поддержки. Но Горбачев мечтал: а вдруг Евгений Максимович с его опытом работы на Ближнем Востоке, с его широкими и давними знакомствами, его обаянием, его знаниями их традиций сумеет объяснить иракцам, что их ждет, и Саддам выведет войска?

Шеварднадзе возмущался:

– Не может быть у страны две внешние политики!

Но получилось именно так.

Линия Шеварднадзе – стратегическое сотрудничество с американцами ради одной цели: не дать агрессору возможности воспользоваться плодами победы.

Линия Примакова – попытка, используя личные отношения с иракскими руководителями, найти выход из положения до того момента, как будет применена сила.

В шестидесятые годы корреспондент «Правды» Евгений Примаков побывал и в Багдаде. Он познакомился и подружился с иракским журналистом Тариком Азизом, таким же веселым и живым человеком. Азиз, в свою очередь, познакомил советского коллегу со своим другом Саддамом Хусейном. Они стали обращаться на «ты» и называли друг друга по имени.

5 октября 1990 года Саддам принял в Багдаде Примакова. Он говорил московскому гостю, что Кувейт – исторически часть Ирака, поэтому он не выведет свои войска. Поскольку он разговаривал с советским гостем один на один, Саддам откровенно добавил:

– Вы понимаете, что иракский народ не простит мне безоговорочного вывода войск из Кувейта. «Как быть с выходом к морю?» – спросят меня.

Саддам из уважения к гостю согласился отпустить на родину только тех советских специалистов, срок контракта которых истекал в течение года (примерно треть всех работавших в Ираке советских граждан), остальные должны были остаться. Тем самым советские специалисты превращались в заложников, в живой щит Саддама Хусейна.

Примаков ожидал большего успеха от своей поездки. Вернувшись, он предложил Горбачеву: попробуем уговорить Саддама уйти, обещав ему заняться решением судьбы палестинцев. Горбачев поручил Шеварднадзе действовать вместе с Примаковым. Но министр иностранных дел не был согласен с Примаковым: любые обещания Саддаму, любая готовность уступить ему, согласиться с его требованиями создают у него ощущение, что он на правильном пути, что он сможет настоять на своем, если только проявит упорство.

Спор между Шеварднадзе и Примаковым разгорелся нешуточный. Перешли на личности, в Примакове вспыхнул его грузинский темперамент.

Евгений Максимович сам признавался, что вспылил:

– Это меня, который занимается Ближним Востоком со студенческих времен, поучаете вы, закончивший заочно педагогический институт в Кутаиси?

Вмешался Горбачев:

– Евгений, прекрати сейчас же.

Не менее вспыльчивый Шеварднадзе этих слов, разумеется, не забыл.

Советская дипломатия продолжала, как средневековый дракон, действовать двумя головами. С санкции Горбачева Евгений Максимович повез в Европу, а потом в Соединенные Штаты свой план мирного урегулирования. Министр Шеварднадзе, раздраженный сверх меры, передал американцам через своего помощника Сергея Тарасенко: