Эндрю Лоуни - Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды

Бёрджесс привел туда Филби, и тот почти сразу начал писать речи и статьи для таких видных членов, как лорд Маунт-Темпл и лорд Редесдейл, и редактировать журнал товарищества [188].

Связь Бёрджесса с Макнамарой и англо-германским товариществом был полезна для оценки международных планов Германии и маскировки его коммунистического прошлого. Она же свела его с Эдуардом Пфейфером, генеральным секретарем радикальной Социалистической партии Франции, и начальником канцелярии Даладье, в январе 1936 – мае 1940 года занимавшего пост военного министра и с апреля 1938 по март 1940 года – премьер-министра.

Пфейфер, садомазохист и ведущий член французского скаутского движения, познакомил Бёрджесса не только с полезными людьми из мира европейской политики, но и гомосексуальными удовольствиями Парижа и митингами бойскаутов в Кельне [189]. Бёрджесс потчевал друзей историями – некоторые из них, возможно, были правдивыми – о партиях в пинг-понг, которые игрались в вечерних костюмах с обнаженным юношей вместо сетки, и оргиях в парижских борделях [190].

Через Пфейфера Бёрджесс начал поставлять статьи в подконтрольную газету, которую финансировал Отто Аббец, немец, позже назначенный нацистским послом в оккупированной Франции. Предположительно, Бёрджесс также писал в городской информационный бюллетень, выпускаемый Рудольфом Кацем, который работал на Ротшильдов, но временные рамки неясны [191].

Горонви Рис писал, что в этот период Бёрджесс «работал корреспондентом для разных изданий, хотя каких именно, я не знаю. Но по работе он много ездил за границу. Он неопределенно рассказывал о поездках в Париж, и у него всегда было много денег» [192].

Париж был центром и советской разведки, и Коминтерна. Именно в этот период Бёрджесс познакомился с Вилли Мюнценбергом, ведущим пропагандистом Коминтерна в Западной Европе. Этот невысокий коренастый человек с большим лбом и глубоко посаженными глазами стал прообразом Байера в романе Кристофера Ишервуда о Берлине 1930-х годов «Труды и дни мистера Норриса». Вилли Мюнценберг родился в 1898 году в Тюрингии, был издателем и депутатом рейхстага от Коммунистической партии Германии. Он покинул Германию в ночь пожара в Рейхстаге и приступил к организации мирового крестового похода против фашизма со своей новой базы в Париже, используя разные комитеты народных фронтов.

Одним из помощников Мюнценберга был Отто Кац, работавший под псевдонимом Андрэ Симон. Талантливый писатель, написавший книгу о поджоге Рейхстага, опубликованную издательством «Голланц», он отвечал за размещение в прессе прокоммунистичских статей. Он свободно говорил на четырех языках – французском, английском, русском и чешском – и часто бывал в Лондоне, где его перемещения отслеживались МИ-5 [193]. Таким образом, через год после окончания Кембриджа Бёрджесс оказался в сумеречном мире коминтерновских шпионов, агентов влияния и международной дипломатии.

Примерно в это время он познакомился через Кристофера Ишервуда с Джеральдом Гамильтоном – прообразом обаятельного жулика Артура Норриса из романа. Его иногда называли «самым порочным европейцем». Гамильтон, который встретился с Ишервудом в Германии, работал на Каца, хотя не вполне ясно, как далеко заходила его преданность.

Попавший в тюрьму во время Первой мировой войны за прогерманские антибританские настроения, Гамильтон также успел побывать в тюрьмах Франции и Италии за кражу у миланского ювелира жемчужного ожерелья и отбыл наказание в Британии за (среди прочего) банкротство, грубую непристойность и угрозу национальной безопасности.

Одно время он жил с Алистером Кроули, известным оккультистом и сатанистом, причем оба мужчины доносили друг на друга. Кроули поставлял информацию о коммунистах, германских националистах и нацистах британской разведке, а Гамильтон докладывал о деятельности Кроули нацистам. Гамильтон познакомил Кроули с Бёрджессом, и тот стал вытягивать информацию у обоих.

В 1951 году на допросе в МИ-5 Гамильтон утверждал (хотя ему вряд ли можно полностью доверять), что в течение четырех лет перед началом Второй мировой войны он часто видел Бёрджесса. Он описывал его как «одного из самых грязных и неопрятных людей, с которыми ему доводилось встречаться… к тому же с отвратительными манерами за столом» [194].

Позже Гамильтон описал одну из встреч с Бёрджессом в Бельгии в это время. «Ведя разгульный образ жизни, он никогда не проявлял насилие; он мог пить всю ночь, но не становился агрессивным. Помню одно воскресное утро, когда он очень рано появился на занимаемой мной вилле в Укке, при этом выглядел необычно грязным (даже для него) и взъерошенным». Узнав, что Бёрджесс явился с мессы, Гамильтон удивился. Однако тот пояснил, что посетил не Святую мессу, а Маас – пользующийся исключительно дурной репутацией ночной притон, расположенный у Северного вокзала в Брюсселе [195].

Судя по всему, Бёрджесс, судя по всему, примерил новые политические цвета с удовольствием. Как отметил его друг Сирил Коннолли, «все еще насмехаясь над буржуазной интеллигенцией, он теперь жарко восхвалял современный реализм нацистских лидеров: его восхищение экономической беспощадностью и кратчайшим путем к власти толкнуло его к противоположной крайности» [196].

Эдуард Пфейфер, учившийся несколькими годами раньше Бёрджесса в Итоне и Кембридже, теперь работавший в государственном аппарате, 15 ноября 1935 года написал Джулиану Беллу: «Недавно мельком видел Гая Бёрджесса. Он так и не получил работу у консерваторов, но кое-как перебивается написанием политических докладов об Англии для Comite des Forges (Комитет металлургической промышленности). Он говорит, что Маркс прав, но коллективизм может прийти в Англию только через консерваторов. Чудак» [197].

Встретившись примерно в то же время в Лондонской библиотеке с Горонви Рисом, Бёрджесс объяснил ему, что «единственные люди, которые действительно верят, что можно удержать Индию, и имеют для этого силы, – правые консерваторы мистера Черчилля. …А их единственная надежда на успех – союз с крайними правыми в Европе, которых представляют германские нацисты и итальянские фашисты. Все они не возражают против усиления британского правления в Индии, пока имеют свободу действий в Европе. …Создалось впечатление, что Гай, как глубоководный ныряльщик, окунулся в великий океан коммунистической диалектики и выбрался оттуда с оружием, позволившим ему демонстрировать противоположное всему тому, во что он раньше верил, а теперь отрицал» [198].

Хотя Бёрджесс публично демонстрировал полную перемену взглядов, отказавшись от своего студенческого коммунизма, это вывело его из равновесия. Блант писал в своем дневнике: «Интеллектуальный кувырок, который тогда был вынужден совершить Гай, его притворная симпатия в нацистам и вступление в англо-германское товарищество, о которых так много пишут, не показывают, как тяжело ему это далось. Он бы с радостью остался открытым членом партии… Но его вера в дело коммунизма была настолько абсолютной, что он без вопросов выполнил приказ…» [199]