Владимир Арбузов - Броненосный крейсер “Адмирал Нахимов”

Спущены были два гребных катера, на которые снесли раненых нижних чинов и мичмана Де-Ливрона; с ними отправился на берег старший врач коллежский советник Зорт. Вместе с катерами спустили первый минный катер, на котором заблаговременно развели пары, вельбот и шестерку. Спуск барказов представлял большие затруднения, так как левый шпиль во время боя был разбит и вместо него пришлось поставить команду на стрел-тали. Команда, выдержав 7-ми часовой бой и проработав без пищи и сна всю ночь, валилась от усталости.

Первый барказ удалось спустить благополучно. На спущенные шлюпки была посажена команда, но в таком количестве, что офицеры, не желая занимать место и представляя возможность спастись нижним чинам, не сели ни на одну из них Вдали от N-да показался японский миноносец, быстро идущий, по-видимому, на SO и вначале нас не замечая. Но, как только он обратил внимание на крейсер, изменил курс и, описав большой круг, остановился и стал издали наблюдать за нами. Вскоре после этого на горизонте показался от S японский крейсер, по-видимому, вызванный миноносцем. При его появлении я приказал открыть кингстоны. Это был, как я узнал потом, вспомогательный крейсер “Садо-Мару”.

Видя, что “Нахимов” продержится на воде не долго, я приказал оставшейся на крейсере команде разобрать из траверза койки и одевать пояса. С большим трудом спустили второй барказ. Не поместившимся на нем было приказано бросаться за борт.

Когда японцы убедились, что крейсер тонет и команда его покидает, они дали ход, приблизились и начали спускать гребные суда. “Нахимов” уже почти весь был в воде, когда одновременно пристали две японские шлюпки, одна с миноносца, другая с крейсера с предложением мне и оставшимся офицерам спастись на них. Я твердо решил не покидать “Нахимов”, пока хотя бы самая малая часть его палубы находится не поверхности. Убедившись в безуспешности уговоров и видя, что крейсер с минуты на минуту скроется под водой, японцы отошли. Я остался на крейсере вместе с лейтенантом Клочковским.

Как только шлюпки отвалили, крейсер быстро пошел ко дну носом вперед, повалившись на правый борт. Напором воды меня выбросило на поверхность, где я увидел, что японские крейсер и миноносец быстро уходят от места крушения. Попавший в воду вместе со мной лейтенант Клочковский протянул мне обломок доски, за который я ухватился. При его помощи я старался достичь берега, но волнение нас уносило в море. Вследствие напряжения во время боя и прошлой ночи и долгого пребывания в воде я потерял сознание. Вытащены из воды мы были после полудня случайно проходившими рыбаками. Своим спасением я обязан исключительно лейтенанту Клочковскому.

Считаю своим нравственным долгом заявить, что весь личный состав крейсера, офицеры и нижние чины как во время боя, так и после него вплоть до гибели “Нахимова” вели себя выше всякой похвалы. После боя, утомленные нравственно и физически, они сделали все возможное, чтобы предотвратить гибель вверенного мне крейсера. Каждый из них смело может сказать, что честно исполнил свой долг.

В особенности прошу обратить внимание:

На поступок лейтенанта Клочковского, пробывшего 26 часов на мостике, оставшегося на крейсере до последнего момента.

На поведение капитана 2 ранга Мазурова, принимавшего главное участие по исправлению всех повреждений, тушению пожаров и спасению людей; его присутствие было видно всюду, где необходима была умелая распорядительность.

На мичмана Де-Ливрона, который был сильно ранен и оставался на своем посту до потери сознания.

На судового священника о. Виталия, показывавшегося в самых опасных местах, с крестом в руках благословлявшего раненых и напутствовавшего умирающих.

На кондуктора старшего боцмана Усачева, на обоих боцманов Михно и Молодкина, все время работавших без устали по исправлению повреждений.

На артиллерийского кондуктора Глазычева, подавшего пример команде своим хладнокровным поведением.

На комендоров Фаддея Попова, Шевченко, Названова, Шепухина и Фрейденберга, распоряжавшихся во время боя, как на учении и при отражении атак и утопивших миноносцы.

На матроса Голованова, спасшего своего ротного командира в то время, когда он тонул.

К сему присовокупляю, что с вверенного мне крейсера, по моему распоряжению, были спасены казенные деньги суммою 1686 фунто-стерлингов английской монетой, которые, для сбережения и доставки в Россию, были розданы. Розданы они были потому, что в одних чьих-нибудь руках иметь их я не рисковал из опасения, что они будут конфискованы японцами как призовые деньги.

Капитан 1 ранга Родионов 1-й

Накануне 14 мая 1905 г. вечером сигналом с флагманского броненосца “Суворов” было приказано приготовиться к бою.

На крейсере “Адмирал Нахимов” в этот день заканчивались работы по установке траверзов, сделанных из коек, командных чемоданов, пропущенных между сетями заграждения, из колосников, перлиней и другого рода троса. Все это на стальном тросу подвешивалось на бимсах. Эта защита на другой день оказалась весьма действительной против осколков.

Утром 14 мая на туманном горизонте начали показываться неприятельские крейсера, сначала справа — один, оказавшийся “Идзуми”, а затем и слева — отряды крейсеров, последние виднелись очень плохо. Крейсер “Идзуми” особенно упорно держался в одном и том же направлении и расстоянии.

Часов около 9 утра сигналом по семафору по линии с флагманского корабля было приказано: "по неприятельскому крейсеру стрелять из 12-дюймовых орудий на расстоянии 70 кабельтов". На “Нахимове” порты орудий позволяли стрелять на расстоянии для 6-дюймовых пушек — 47 кабельтов, 8-дюймовых — 42 кабельтова. Тем не менее, чтобы быть наготове, была пробита “дробь тревога”, башенным орудиям приказано наводить в крейсер на правом траверзе, от прочих орудий прислугу отпустили.

В 10 час., по сигналу с “Суворова”, команде дали обедать.

Скоро крейсера японцев стали заметно приближаться и приблизились до 40 кабельтов, вследствие чего по ним был открыт огонь с эскадры. 1-й и 2-й отряды почти не стреляли, 3-й отряд поддерживал довольно частый огонь.

Крейсеру “Адмирал Нахимов” (т. к. в створе с неприятелем приходился 3-й отряд) не удалось стрелять за неимением достаточного времени, чтобы комендорам освоиться с положением неприятельских кораблей, которые иногда и показывались в промежутки 3-го отряда. Короткой тревоги так и не было.

3-й отряд продолжал вести сильный огонь, вследствие чего ему был сделан с “Суворова” сигнал: “снарядов не бросать”. Через несколько минут неприятельские крейсера, стреляя, отошли. Попаданий ни с японских судов, ни с наших видно не было. После этого боя был дан обед 2-й вахте.