Михаил Болтунов - Погоня за «ястребиным глазом». Судьба генерала Мажорова

Увидел Мажоров в одном из павильонов и буксируемые ловушки для защиты самолетов от ракет как с тепловым, так и радиотехническим наведением. Вспомнился «Иван Грозный» и Неведомский с его предположением о ловушке. Впрочем, по возвращении домой из Парижа, Юрий Николаевич написал специальную работу по ловушкам и предложил создать их у нас.

Кроме посещения стендов различных стран, пожалуй, самым интересным были показательные полеты самолетов и вертолетов различных авиационных производителей. Свои машины «фирмачи» старались показать во всем блеске. Самолеты резко взмывали вверх после взлета, и пилот бросал их в пике, «крутил» различные фигуры высокого пилотажа.

Произвел впечатление истребитель с вертикальным взлетом. Тогда эти машины были в новинку, и поэтому странно и весьма необычно смотрелся самолет, зависающий над местом старта, потом делающий вращения вокруг своей оси и быстро набирающий горизонтальную скорость.

Однако Юрия Николаевича интересовал не только аэрокосмический салон, антенны, СВЧ, ферриты. Он хотел увидеть Париж. И потому, выкроив время, вместе с Фигуровским пошли побродить по городу. Перешли мост Инвалидов и вдоль Сены направились к виднеющейся вдали Эйфелевой башне. Вблизи башня производила сильное впечатление. Огромные металлические опоры образуют арки, сквозь которые идет дорога на Марсово поле.

Мажоров и Фигуровский поднялись на смотровую площадку. Незабываемое впечатление. Город как на ладони: видна Триумфальная арка, Лувр, манежи Всемирной выставки.

«Париж показался мне очень знакомым, — рассказывал позже Мажоров, — странно, показалось, что я уже здесь бывал. Чувствовали мы себя вполне свободно, никто за нами не следил, никому мы не были нужны, могли распоряжаться собой, как хотели.

Ходили пешком. Так лучше все удавалось разглядеть. Собор Парижской богоматери или Нотр-Дам-де-Пари, знаменитый Латинский квартал, и его книжный рынок. Множество киосков, где с особым удовольствием можно покопаться в огромном массиве разнообразной книжной продукции. Неподалеку сидят с мольбертами художники.

Побывали мы и на концерте органной музыки в соборе Нотр-Дам, посетили Лувр, увидели великую «Мону Лизу».

В Париже процветали театры стриптиза, явление для нас непонятное и недоступное. На Елисейских Полях располагался театр «Лидо». Рискуя навлечь на себя гнев начальства, тем не менее, мы посетили это заведение. Входной билет 50 франков. К нашему удивлению, ничего не пристойного мы там не увидели.

Зашли и в парижский кинотеатр. Как раз демонстрировался один из фильмов о Джеймсе Бонде. Но в зале зрителей было немного».

В один из вечеров советское посольство в Париже устроило прием в честь участников аэрокосмического салона.

Войдя с улицы, Мажоров и его коллеги попали в небольшой дворик. В центре находился небольшой фонтан, несколько деревьев, кусты роз. Прошли в вестибюль. Широкая лестница, покрытая ковровой дорожкой, вела на второй этаж. Там был зал приемов. Приглашенных собралось достаточно много.

Мажоров увидел столики, за ними буфетную стойку, на которой стояли блюда с сэндвичами, пирожными, фруктами.

Подошел официант, спросил: водку или виски. Конечно же, виски. Хотя, откровенно говоря, виски с содовой совсем не понравилось.

Стал разглядывать публику: французы в военной форме, французы в штатском. А вот и советские офицеры, и среди них наш прославленный воздушный ас, трижды Герой Советского Союза генерал Александр Покрышкин.

Мажоров не был лично знаком с ним, но во время войны не раз слышал по радио, как немцы истошно кричали в эфир: «Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!»

Обычно все переговоры по радио фашисты вели с помощью шифров, и только в трех случаях им разрешалось работать открытым текстом: когда через оборону прорывались наши танки, если где-то было нападение партизан, и третьим — был Покрышкин. Когда они засекали самолет аса, то не только пилоты в воздухе, но и операторы наземных станций вопили: «Ахтунг! Ахтунг!»

«Интересно, знает ли об этом сам Покрышкин?» — подумал Мажоров и решил подойти к Александру Ивановичу. Подошел, представился как полковник-радист и рассказал свою фронтовую историю. Судя по всему, сказанное Покрышкину понравилось, генерал широко улыбнулся и заметил, что ему говорили о подобном, но он впервые встречается с радистом, который слышал это сам. Покрышкин и Мажоров выпили за память тех, кто не вернулся с войны.

На следующий день после приема в посольстве они улетали домой. Мажорова позвали в передний салон самолета, где он приятно провел время в компании авиаконструктора Туполева и космонавтов Елисеева и Шаталова. Они пили коньяк и вспоминали Париж.

Они встретились на даче в последнее воскресенье августа. Начальник ГУВРО генерал Николай Смирницкий с женой приехали к Мажоровым. День выдался теплым и солнечным.

Женщины хлопотали на кухне, а Юрий с Николаем устроились в саду. Начали неспешную беседу о том о сем, как вдруг в калитку постучал дачный сторож Василий.

— Юрий Николаевич, — запыхавшись, звал он Мажорова. — Вас срочно к телефону. Дежурный по институту.

Первое, что мелькнуло в голове: не дай бог, пожар. Телефон на все их садовое товарищество был один в сторожке. Пришлось бежать.

Прибежал. Схватил трубку. А дежурный веселым, торжественным голосом сообщил, что в институт поступила правительственная телеграмма о награждении ЦНИРТИ орденом Ленина. Пришло также поздравление от министра.

Отлегло от сердца. Юрий Николаевич опустился на табурет, вытер пот с лица. Вот так, орден Ленина! Пусть не к юбилею, но ведь наградили!

Как оказалось позже, министр Валерий Калмыков тоже посчитал несправедливым, что ЦНИРТИ обошли юбилейной наградой. При подготовке правительственного постановления о приеме на вооружение очередной оборонной системы, он распорядился включить в документ и «сто восьмой». Постановление прошло все инстанции и было благополучно принято. Но обо всем этом Мажоров узнает позже, а сейчас он, радостный, спешил обратно на свой садовый участок, чтобы поделиться известием с фронтовым другом Смирницким.

Когда Юрий рассказал обо всем Николаю, они дружно грянули «Ура!» На восторженные возгласы из своей дачи выглянул сосед по садовому участку Петр Плешаков. Поинтересовался, чему они так громко радуются. Пришлось рассказать о полученной телеграмме. Казалось, Петр Степанович тоже присоединится к ним. В конце концов, до ухода в министерство, он много лет проработал в «сто восьмом», потом руководил НИИ.

Но реакция Плешакова была совсем иной.

— Дежурный что-то перепутал. Не может быть, чтоб сразу орден Ленина дали.