Рафаил Мельников - Линейный корабль Андрей Первозванный (1906-1925)

9/22 ноября флот пережил особо торжественный момент. В 8 час. 45 мин. на рейде показался шедший с моря и ожидавшийся всем флотом дредноут "Севастополь". Первым из четырех, строившихся в Петербурге-Петрограде, он только 16 июня начал швартовые испытания у стенки "своего" Балтийского завода и приступил 9 сентября к предварительным испытаниям в море у Кронштадта.

27 сентября по ускоренной программе в Биорке провели официальные испытания, после чего последовал цикл самых неотложно-необходимых доделочных работ. Остальное Балтийский завод должен был довершить в Гельсингфорсе силами созданного здесь своего отделения. И вот теперь новый корабль, внешне совершенно законченный, присоединился, наконец, к флоту.

На "Андрее Первозванном". На занятиях спортом (вверху) и в очереди за «чаркой»

Редким и исторически поучительным было зрелище совершившейся в эти дни встречи трех поколений кораблей флота. Совсем немного времени разделяло эти поколения, но столь несоизмеримой была боевая мощь этих кораблей. Воочию являли себя в этих кораблях внушительные шаги технического прогресса, позволившего за каких-то 10 лет от доцусимских поршневых броненосцев перейти к турбинным гигантам с 23-уз скоростью и артиллерией единого калибра. И хочется, мечтая о машине времени, воочию представить величественные корпуса четырех додредноутов, приближение к ним растущей из-за горизонта еще большей, подавляющей их размерами громады первого русского дредноута, и воцарившуюся на рейде, на палубах кораблей обстановку всеобщего торжества, радости и ликования. Хочется думать, что, может быть, еще обнаружатся в фондах кино-фотоархива кадры кинохроники, запечатлевшей тот невыразимо волнующий момент, когда он неторопливо и величественно, минуя строй приветствовавших его кораблей, с достоинством занимает назначенное ему место.

Еще бы — ведь с этого момента мощь флота, учитывая более современные орудия дредноута, увеличивалась более, чем вдвое. И как-то неуместным кажется напрашивающийся экскурс в прошлое, упрямо напоминающий о том, что нечто подобное дредноуту, хотя пусть и не с турбинами, Россия могла создать еще 30 лет назад. Очень возможно, что никакого особого торжества, с высыпавшими на палубы и облепившими марсы и мостики толпами матросов (как это видится в памятном всем кинофильме "Броненосец Потемкин") вовсе и не было. Корабли стояли на открытом рейде, и дредноут очень по-будничному мог просто встать на свое место без видимых проявлений восторгов и ликования. Но этим обстоятельством факт великого торжества, происходившего в умах и душах людей от матроса до командующего — конечно, не умаляется.

Флоту и вправду было не до торжеств. Надо было, отсчитывая каждый прошедший день, возможно скорее ввести дредноут в строй действительно боевых кораблей флота. Была и другая, не менее важная проблема, о которой современная (как и прежняя) история вообще предпочитает умалчивать. Всем хочется верить в убаюкивающую, "патриотически" удобную, но совершенно ложную мысль о том, что к началу мировой войны в русском флоте все без исключения уроки войны с Японией были усвоены "самым лучшим образом" или, как еще говорили, когда-то, "во всей полноте и пространстве". Сомневаться в этой посылке заставляют многие явно сохранившиеся бюрократические обычаи и неподъемная тяжесть наследия рутины и косности, которая осталась в России в результате трех предшествующих царствований. Пока же в ожидании, когда "Севастополь" приготовится к плаванию с флотом, корабли оставались на внешнем Свеаборгском рейде. Охраняемые со стороны моря дежурными миноносцами, они продолжали заниматься повседневными работами и учениями. Засвежевшая погода не позволяла рисковать выходами через уже не раз проявлявшие свое коварство узкости входа в базу, а потому флот, готовый к экстренным ситуациям должен был держаться в море.

До странности похожей на порт-артурскую получалась обстановка. Не хватало только появления германских подводных лодок, которые, по счастью, не имели отваги и решимости, которых они набрались позднее, пробираясь до Гогланда. Участвовавший в утро прихода "Севастополя" в смотре, который провел ему командующий флотом, И.И. Ренгартен записывал: "впечатление грандиозное, но чувствуется, что еще не наладилась жизнь, не образовалась душа корабля". Чуть позже он добавлял: "стоит рядом "Севастополь". Когда-то мы думали, что его присоединение к нам составит целую эру, на самом деле сейчас (подчеркнуто авт. — P.M.) его приход лично не меняет роль флота…". В этой последней фразе скрыто признание второстепенности роли флота в сравнении с армией, от которой в конечном счете зависел успех войны.

Между тем, шторм на рейде уже мотал корабли и почти прекратил сообщение с берегом. Больше рисковать безопасностью кораблей не следовало, и от опасного берега на узком рейде адмирал решил перейти в приглянувшуюся ему, обещавшую более спокойную стоянку бухту Папонвик. Преодолевая неистовство уже во всю ревевшего шторма, бригада во главе с "Цесаревичем" (флаг командующего флотом) и шедшим на его траверзе "Севастополем" 16 ноября с 11 час. до 15 час. 50 мин. совершила 40-мильный переход на новую стоянку. Как замечал И.И. Ренгартен, "Цесаревич" и "Слава" держались лучше "Андрея" и "Павла". Утром следующего дня к флоту присоединился и "Рюрик".

Шторм пережидали до утра 19 ноября, когда с ослаблением волнения в бухте корабли вышли в море двумя колоннами. В правой были "Россия" (флаг начальника 2 бригады крейсеров), "Севастополь", "Рюрик", в левой — "Цесаревич" (флаг командующего флотом), "Слава", "Император Павел I" (брейд-вымпел начальника бригады линейных кораблей) и "Андрей Первозванный". Шторм в море еще далеко не ослаб, и мореходность дредноута и двух больших додредноутов оказалась столь недостаточной, что адмирал счел необходимым вернуть их с полпути на прежнюю стоянку. Хуже всех пришлось дредноуту, который не имел даже того подъема носовой части, который отчасти выручал "Андрея Первозванного" и "Императора Павла I". Дредноут же с его длинным 181,2 м корпусом и прямой как линейка линией борта, да еще и основательно перегруженный, оказался почти полностью во власти водяных валов. "Мы смотрели, насколько сильнее хлестали волны через "Севастополь", чем через "Рюрик" — крайне неудобные обводы. Особенно не хорош нос", — записывал И.И. Ренгартен. Таковы были гримасы послецусимского судостроения, сумевшего растерять даже положительный опыт XIX века. "Россия" и "Рюрик" пришли в Гельсингфорс спустя сутки после двух первых додредноутов, а через два часа — в 15 час. 10 мин. прибыли "Андрей Первозванный", "Император Павел I" и "Севастополь".