Рафаил Мельников - Эскадренные миноносцы класса Доброволец

При доковом осмотре миноносца, начиная от носового и вплоть до кормового мостика на расстоянии 40 шпангоутов, ясно замечена царапина в 3-4 мм шириной и глубиной в 1,5 мм в металле, получившаяся от столкновения с подлодкой. Вторая бомба дала отличительный взрыв от других, взрывом выбросило сбитую нефть с воздухом, а затем еще некоторое время снизу стала поступать на поверхность та же жидкость, которая и покрыла большую площадь, не расходившуюся еще долгое время. Миноносец более двух часов оставался в том же районе и пятно не расходилось – что дает уверенность, что неприятельская подлодка погибла.

По приказанию с мостика быстро и правильно были изготовлены 6 бомб, которые и сбросили и 4 приготовили в запас. Несмотря на минимальный промежуток, все запасные бомбы были вовремя вооружены и ударники вставлены. Удары от взрыва бомб были настолько сильны, что люди, стоявшие на юте, едва удержались на ногах. Удары были от того так сильны, что миноносец не успел дать большой ход во время бросания бомб (около 8 уз).

За время боя с подлодкой от резких перемен ходов попала вода в динамо и она стала, отчего у машины и у котлов, в самое критическое время, когда приходилось уклоняться от мин и идти на таранный удар, была полная темнота. В то же время в непосредственной близости от судна со всех сторон рвались 6-дюймовые фугасные снаряды с канонерок, стрелявших по лодке, бывшей около миноносца, а затем судно получало удары от взрывов 6 наших бомб. Несмотря на это машинная и кочегарная команда доблестно и самоотверженно оставались на местах и точно выполняли все приказания с мостика, дала возможность получить достигнутые результаты боя и в то же время исправила случившиеся от перемены ходов повреждения. Бомбовая партия, готовившая и бросавшая бомбы под огнем хотя от разрывов и своих снарядов с канонерок, но тем не менее все же рисковавшая жизнью, работала выше всяких похвал с точностью, спокойствием и хладнокровием.

Считаю своим долгом также подчеркнуть смелое управление рулевым старшиной миноносцем, который хотя выполнял мои приказания, но в момент перед самым ударом, когда потребовалось чувствовать самые ничтожные повороты судна, до известной степени проявил и личную самостоятельность, так как надо было нанести удар по предмету всего в несколько дюймов величиной, и командир, не стоя в это время на штурвале и таким образом, не чувствуя в полной мере поворотливости судна, одними голосовыми приказаниями без некоторой помощи со стороны рулевого в том, положить ли сейчас 10 или 1'2 градусов руля, вряд ли сможет с такой математической точностью попасть прямо-таки в точку, а между тем миноносец не только прошел над подлодкой, но и прочертил ее рубкой у себя борт в расстоянии 40 шпангоутов.

Капитан 2 ранга Пчельников

(РГА ВМФ. ф.609, оп. 2, д. 886)

(РГА ВМФ, ф. 609, on. 1, д, 391, ял. 74-87)

… До назначения командиром "Поспешного” я год с лишком командовал эскадренным миноносцем "Капитан-лейтенант Баранов”. Большая часть этого времени протекала в условиях усиленной работы миноносцев по обстоятельствам военного времени и за это время у меня сложилось вполне определенное отношение к котлам с угольным отоплением. Вполне понятное во время войны стремление увеличить район плавания миноносцев заставляло в начале войны заполнять кочегарки углем и принимать его также в мешках на верхнюю палубу. В результате оказывалось: рассыпавшийся по кочегарке мелкий уголь попадал под кингстонные клапана эжекторов в кочегарных трюмах (двойного дна корабли не имели – Р. М.) уголь смешивался с водой и масляными остатками, образуя густую и едкую грязь, разъедавшую котельные фундаменты и площадки. Кочегарам приходилось работать (по две смены) в непролазной грязи, глотая угольную пыль, евшую и глаза. Находившийся на верхней палубе уголь помимо уже того, что совершенно загромождал и без того узкие проходы на палубе миноносца, ослаблял, как казалось, бимсы и самую палубу.

Уголь хорошего качества (кардиф) был израсходован в Черном море в начале октября. Сперва на миноносцы взамен его стали давать особо отборный сорт донецкого угля ("мытый орешек”), при котором еще сравнительно нетрудно было поддерживать пар; дым из труб, хотя и был значительно гуще, чем при кардифе, но все же еще терпимым, факелы из труб вырывались значительно реже.

Но и ”мытого орешка” хватило ненадолго. С декабря 1914 г. Черноморская Минная бригада стала принимать донецкие брикеты. Сжигая эти брикеты, Черноморский флот всю войну ходит, окутанный невероятным угольным облаком, видимым за колоссальную дистанцию (до 40 миль и более). Уже за 25 миль при хорошей ясности атмосферы, подходя к флоту, можно отчетливо различить отдельные большие дымы кораблей и малые – миноносцев. Ночью факелы от труб – явление на угольных миноносцах заурядное.

По приходе с моря миноносцы немедленно идут грузить уголь. Для облегчения утомленной за поход команды для погрузке угля заранее назначаются нижние чины из второго комплекта Минной бригады, но желание поскорее закончить погрузку, чтобы вымыться, поесть и отдохнуть – заставляет все-таки и команду миноносца принимать участие в этой работе, которая заканчивается обыкновенно только к вечеру, когда миноносец переходит на свое место у минной базы и команда, едва умывшись и наскоро поужинав, ложится спать. Со следующего дня начинаются приборка на миноносце, мытье рабочего платья и исправления в механизмах и вооружении. А между тем, часто бывает, что через день миноносцы снова идут с флотом, или без него, в море. Времени для учений и занятий, не говоря уже об увольнении на берег, положительно не хватало.

На нефтяных миноносцах служба личного состава при большей частоте и продолжительности походов несравненно легче. На палубе и в кочегарках чисто, нет жидкой и едкой грязи, скапливавшаяся под котлами нефть периодически промывается и выгоняется вместе с водой эжекторами. Кочегары вместо утомительной физической работы у котлов с угольным отоплением здесь лишь регулируют открывание форсунок и следят за работой вспомогательных механизмов.

Вопрос с дымом из труб на нефтяных миноносцах удалось наладить удовлетворительно, и уже давно они могут считаться бездымными. Первый год войны я командовал "Капитан-лейтенантом Барановым”, котлы которого к началу военных действий были уже истрепаны до последней степени. Намучившись с этими котлами в первую зимнюю кампанию, я вполне проникся первостепенной важностью с самого начала существования котлов обратить неослабное внимание на надлежащий за ними уход. К сожалению, именно на ”Капитан-лейтенанте Баранове” котлы в течение всех шести лет их службы подвергались самому варварскому обращению – как это вполне явствует, например, из сохранившегося на корабле архива. Чистки котельных трубок почти не производились, щелочение их по существовавшим правилам полагалось производить через 500 рабочих часов, но в действительности, вследствие выполнения учебных программ и разных непредвиденных поручений сроки их удлинялись более, чем вдвое. Зимой, находясь в вооруженном резерве, миноносцы сами себя отапливали, вода для котлов часто давалась недостаточно свободная от солей. Надо было удивляться, как выдерживали 6-летнюю работу, при таком обращении, котлы миноносцев этого дивизиона.